…Чарушин вскрикнул и проснулся.
Да, все описанное в этой главе было его сном. А в действительности в день юбилея произошло другое.
Петр Филиппович Груздев стоял у подъезда УКСУСа, встречая своих сотрудников. Глава учреждения пожимал каждому руку и прикалывал на грудь юбилейный значок.
Эта трогательная церемония была заранее предусмотрена планом торжества. Окончив ее, Груздев вместе с Чарушиным прошел в свой кабинет.
Кабинет выглядел так, как и раньше: фабрика «Сантехмедтруд» с выполнением заказа на кресло «ДБ-1» почему-то медлила.
Но это Петра Филипповича не огорчало. У него было отличное праздничное настроение, и он мурлыкал себе под нос веселые марши.
Потом закурил. Посмотрел в окно. В окне была видна фабричная труба. Из трубы шел дым.
— Вот так, Чарушин, проведем юбилей, а там, как говорится…
Но фразу он не докончил: в кабинет вошла пожилая женщина с рыжим потасканным портфелем.
— Товарищ Груздев? Примите, пожалуйста, пакет.
— Это, наверно, от Шилова! — ликующе воскликнул Петр Филиппович. — Давайте, давайте.
Курьерша ушла, Груздев распечатал конверт и, пробежав глазами по строчкам шиловского послания, выронил изо рта папиросу. Розовое лицо его мгновенно стало пепельно-бледным.
— Какой кошмар, Чарушин! Ты слушай!
То, что сказал дальше Груздев, слушал не только Чарушин: за дверью топтался Нолик.
Нолик тоже мгновенно побледнел.
Когда Груздев закончил пересказ письма, Нолик кинулся в коридор и побежал по нему с такой скоростью, словно сдавал норму на значок спортсмена-разрядника.
Через несколько секунд он уже крутил диск телефона.
— Афанасий Петрович? Афанасий Петрович, это Нолик говорит. Помните?.. Да, да. Нет ли у вас для меня местечка? Сколько я здесь получаю? Семьдесят. А у вас? Шестьдесят пять? И ничего другого? Только одна вакансия? Так вы оставьте ее за мной… Да, да, очень прошу. Сейчас же…
Нолик положил трубку, и ушастая голова его упала на стол.
Соседи Нолика по комнате недоуменно переглянулись:
— Нолик, что с тобой?
— Ты с ума сошел! В день юбилея…
— Ему, наверно, премии не дали…
— Стоит из-за этого переживать?
— Нет, объясни, Нолик.
Говорить Нолик не мог: несколько раз он пытался открыть рот, но звуков за этим не последовало.
— Воды ему, дайте воды.
Наконец голос прорезался, и Нолик объяснил:
— Закрывают нас… Не будет больше УКСУСа…
— Как закрывают? А юбилей?
— И юбилея не будет. Ничего не будет.
— Но ведь разрешили же юбилей? Товарищ Шилов…
— Ага, разрешили. Только не нам. В канцелярии товарища Шилова произошла ошибка. При рассылке. И кого-то там наказали.
— А при чем мы?
Нет, сотрудники УКСУСа не были жертвой нелепого случая.
Получив разрешение на празднование 25-летия, они так увлеклись юбилейной кампанией, что оставили свою прямую работу. УКСУС как учреждение функционировать перестал. Так продолжалось два месяца. И за это время ровно ничего не случилось. Без УКСУСа спокойно обошлись. Оказалось, что УКСУС — вовсе не нужен. И вот теперь его ликвидируют как лишнее межведомственное звено.
Почтим его память. Прольем, как говорит Груздев, бальзам на раны.
Труженики УКСУСа хотели славы. Они жаждали, чтобы их воспела «Лесогорская правда». С другой стороны, они всегда боялись, как бы не проникло на страницы этой газеты что-нибудь обидное, критическое. А оно как раз и проникло.
Неприятные строчки были напечатаны 22 июля, через день как УКСУС лопнул.
То, что опубликовала газета, не походило на обычную критическую статью. Скорее это была рецензия на некоторые выступления в клубе «Глобус». Впрочем, вот она сама, эта рецензия.
«Вчера в самодеятельном клубе «Глобус» зрителям была показана неожиданная сатирическая программа. Авторы ее Юрий Звонков и Константин Ромашкин не использовали ни одного рассказа, стихотворения или фельетона. Они только комментировали некоторые документы, выхваченные из живой жизни. Так, К. Ромашкин под хохот зала прочитал сочинение ученика восьмилетней школы Феди Л. на тему «Образ Евгения Онегина».
Сочинение состояло сплошь из казенных фраз и вульгарно-социологических формулировок. Но зачем же смеяться взрослым людям над отстающим учеником? Смеялись, однако, не над ним. Оказалось, что сочинение было написано самим Ромашкиным как пародия, но, попав в школу, куда отнес его Федя, получило у преподавательницы литературы тов. Нолик высшую оценку — «5». Более того, «Фивопрос» отобрал эту работу как лучшую для специальной выставки. Вот над чем смеялся «Глобус»! Полагаем, что этот смех докатится и до Министерства просвещения, так как чтение сочинения и реакция зала были записаны на пленку.