— Может, хватит вам, Василий Николаевич? — робко спросила Настя.
— А чего? Пьем на свои. Как положено. Чего я только не пил, Актиния Никаноровна! — чуть выпятив грудь, сказал Типчак. — В Одессе я потреблял даже ректификат и запивал минеральной водой под названием «Куяльник».
— А что это такое — рикти… фик…
— Спирт. Только он был технический. Взяли мы из лаборатории две бутылки с приятелем. Пошли к нему домой. Сели, пропустили по стакану, а потом думаем: может, отравленный? Как бы проверить? И тут к столу подходит кот. Я говорю: «Давай-ка угостим кота, вольем ему в пасть. Если кот окочурится, значит, отравленный». Влили. Кот — его, как и меня, Васькой звали — сразу кверху лапками… Издох, и все! Кореш мой перепугался и в поликлинику побежал — желудок и кишки промывать. А я к врачам вообще не хожу: пренебрегаю. Лег, значит, поспал, поднимаюсь, вижу: кот как ни в чем не бывало ходит, протрезвел. А тут под окном сирена гудит санитарная. Это приятеля моего с промывания привезли…
— Ох, умора! — воскликнула Актиния, хлопнув себя ладошками по щекам.
Настя тихо смеялась. Типчак протянул к ней руку, положил на плечо.
— Выходи за меня замуж, Настя. Хочешь — тут будем жить, хочешь — поедем куда-нибудь. Я хоть сейчас готов. Давай к маме моей под Киев махнем. На Днепр. Красота исключительная! Житуха! Как сказал великий украинский писатель Тарас Шевченко, чуден Днепр при тихой погоде!
— Это сказал не Шевченко, а Гоголь, — поправил из-за ширмы Ромашкин.
Гость удивленно поднял брови, чуть стукнул рукой по столу.
— Актиния Никаноровна, что ж мы про ваших квартирантов позабыли?
Типчак поднялся со стула и нетвердым шагом направился к тому углу, где висела «простыня на веревочке».
— Товарищи дорогие, приглашаю вас!
— Нет, нет, — отказалась Люся-Мила, — мы только из буфета. Спасибо.
— Я очень прошу, — повторил Типчак. — Надо же и познакомиться. Или брезгуете? Пренебрегаете?
— Надо, Надо познакомиться, — согласился Ромашкин.
Через несколько минут Костя и Люся-Мила уже сидели за столом. Костя выпил штрафную.
— Сразу вижу, хороший парень, — одобрительно сказал Типчак. — Новенький? Кем работать нанимаешься?
Ромашкин лукаво подмигнул Люсе-Миле, сказал:
— Могу шофером…
Типчак протянул Ромашкину свою огромную ручищу.
— Слушай, браток, приходи в мою пятую автоколонну!
— А что вы делаете? Землю возите? Пирамиду Хеопса насыпаете?
— Хеопса? — переспросил Типчак, на минутку задумавшись. — А-а, ты про этого египетского царя… У нас про него много газета писала. Все знают. На бумаге-то, может, и пирамида…
Актиния и Настя уже давно встали из-за стола, мыли на кухне посуду. Ушла за ширму Люся-Мила. А Ромашкин и Типчак все еще продолжали разговор.
— Нет, мы не землю возим. Это работа для сумасшедших. У нас тише, спокойнее. Обслуживаем разные стройуправления. День работаем — два загораем, газеты читаем.
— Отчего же загораете?
— А оттого. Есть у нас АТК — автотранспортная контора. И каждый начальник дает заявку на завтра, сколько ему каких машин потребуется. Заказывают побольше, чтобы случаем без транспорта не оказаться. Назавтра мы приезжаем. Десять или пятнадцать машин. А возить нечего. Не готово еще для нас. Сидим в кабинках, занимаемся политическим самообразованием. А тонно-километры идут. К вечеру нам эти заказчики подписывают нарядик: перевезено того-то и столько-то тонн на такое-то расстояние. Если они не подпишут, им по шее дадут, нахлобучка будет: «Почему допустили простой?» А тут, стало быть, все работали… И они и мы. Так что, браток, иди к нам. А землю возить — ни-ни! Там экскаваторы ее кидают по машинам, а эти «МАЗы» как угорелые носятся. — Типчак посмотрел на часы, устало потер руками лицо. — Ну, что? Поздно уже? Настя, Настенька, куда ты ушла? Выходи за меня замуж, Настенька! На Днепр поедем! Житуха — исключительная! Как этот сказал? Чуден Днепр при тихой погоде!