— Что же вы с ними так неласково? — удивленно спросила Сударченко. — Это же миленько! Точно к приезду гостей. Цицеро семь квадратов в шпигеле!
— Постой бубнить, Сусанна, — оборвал ее Росомахин. — Никаких гостей не будет.
— Как не будет? А у меня уже отчет написан: «Высокие гости спускаются в карьер, и почетный рудокоп товарищ Кристальный…»
— Кристального нет.
— Ай! — в ужасе воскликнула корреспондентка газеты «Слово за слово». — Что с ним? Умер?
— Сняли. Значит, для нас умер…
— О-о-о! Мне тогда половину вашей биографии переделывать. Она же неразрывно связана…
— Теперь, Сусанна, не связана, а наоборот… Пиши правду. Ну, извини, дай посидеть одному.
В кабинет неуверенным шагом лунатика вошел тот, кого Росомахин давно ждал, — Чаевых.
— Где ты был? Куда запропастился? — цедя слова сквозь зубы, спросил Росомахин своего заместителя.
— Его искал… Его… Понимаете, был рядом — и вдруг пропал. Я уж и вокруг дома, и по коридорам, и в туалете…
— Кого «его» ты искал?
— Представителя. Который перед приездом комиссии на разведку приехал.
На росомахинской шее вздулись жилы.
— Пока ты, Чаевых, ползаешь по туалетам, я краснеть за вас должен… Кто поднял переполох? Ты! Слухами питаешься? В центре смеются над нами. Эх-хо-хо! Куда же твой представитель делся? Ты хоть фамилию его знаешь?
— Юрий Иванович. А вот фамилия… Как же его фамилия? Зухин… Зухин… Запамятовал в силу слабости. Его инженер наш, Ромашкин, хорошо знает…
Едва Костя переступил порог, Росомахин встал, сделал несколько шагов навстречу.
— Так кто этот самый твой друг?
Ромашкин простодушно улыбнулся:
— Какой друг?
— Тот, с которым вы сидели в номере гостиницы, — уточнил Чаевых.
— Так и вы же, товарищ Чаевых, сидели… Угощали его даже. А меня он просто пригласил побеседовать. Товарищ, конечно, солидный, раз его в особняк определили…
— Он назвал вас своим старым другом.
— Просто, как выяснилось, земляками оказались. Оба родились в Азии, за Уральским хребтом.
— И что ты ему говорил, студент? — вмешался Росомахин.
— Говорил о пирамиде Хеопса. О Тралии, Валии, Трындии и Брындии, вместе взятых. Все остальное говорил ваш заместитель.
Росомахин повернулся к Чаевых:
— Обо мне разговор шел?
— Не… не… не… — торопливо заверил Чаевых. — Никоим образом! Чего о вас говорить? То есть только хорошее! Как, о руководителе высшего типа… Из народа.
— Хватит, Чаевых. Знаю, что ты предан. Тогда вот что: бери тетрадку и записывай, что делать надо.
Чаевых дрожащими руками ощупал карманы, растерянно посмотрел по сторонам.
— Нету со мной тетрадочки… Оставил где-то. Первый раз в жизни.
— Оставил?! А не попала она в руки этому?.. Вы свободны, Ромашкин.
Чаевых клятвенно, заверял Росомахина, что тетрадь в руки Юрия Ивановича попасть никак не могла.
А Ромашкин, выйдя из дирекции, направился к телестудии.
Там его ожидали. Орликов, Сапрыкин и Боярский.
Завидев Костю в дверях, все трое кинулись к нему.
— Слыхал новость? Комиссия не приедет!
— Ох, ребята, дайте отдохнуть! Ничего ужасного не случилось…
— Как не случилось? А кому мы «Фитиль» покажем?
— Не волнуйтесь. У кого есть сигарета?
— Ты же на куришь…
— Значит, волнуешься.
— Совсем нет.
Боярский дал Косте сигарету. Он затянулся несколько раз и вдруг сказал для своих друзей неожиданное:
— То, что комиссия не приедет, это я знал давно. Должен честно признаться: слух о ней пустил я…
— Ты? — спросил Орликов.
— Пустил? — спросил Сапрыкин.
— Слух? — спросил Боярский.
— Ага! Только не подумайте, что я с самого начала знал, во что это выльется…
Ох, Ромашкин! Какой ты учинил переполох! Впрочем, ты действительно не знал, чем обернется твоя затея. Мысль о приезде комиссии пришла к тебе тогда, когда ты сидел в кабинете у Груздева и выбивал насосы. Мысль оказалась счастливой, иначе возвращаться бы тебе в Однотрубный с пустыми руками. А потом ты спрыгнул с подножки экспресса «Восток — Запад» и увидел Настю. Она спросила, что в центре нового, и ты, чтобы припугнуть мелких жуликов, сказал, что едет комиссия, ревизия и все такое прочее… А «клюнули» на это не только мелкие…
— Постой, Костя, а для чего же мы «Фитиль» снимали?
— «Фитиль»? Чтобы послать в центр как документ. Вот тогда-то настоящая комиссия к нам и приедет… Что ж, работы осталось чуть-чуть. Отснять небольшой кусок о том, как Однотрубный будут раздевать, снимать украшения, как «Бригантина» опустит паруса и закроется кафе «Романтики». В общем, роль «Фитиля» впереди!