— В одну шеренгу становись! — И вровень с плечом поднял правую руку. Лишь человека три из всей группы изумленно выпучили глаза, но и они, присмотревшись, нашли свое место. Словом, полминуты не прошло, как вдоль борта теплохода вытянулась более-менее ровная цепочка.
— А чемоданы?
— Отставить частнособственнические инстинкты! — прикрикнул староста и, щелкнув сандалетами, направился к Хохлаткиной с рапортом. Та замахала руками:
— Сами управляйтесь, сами.
Африкан Салютович пробуравил глазами шеренгу-змейку, вальяжно перекатываясь с пяток на носки, и подал новую команду:
— Кто ин-ти-ли-генция — три шага вперед!
Выдвинулся только доцент Волобуев, но и ему показалось, что в слово «интеллигенция» староста группы совсем мало вложил души. Африкан Салютович крякнул:
— С первого раза, вижу, не дошло. Упростим задачу. Кто не рабочий — три шага вперед!
Человек двадцать стали рядом с доцентом. Следующая команда:
— Кто не колхозник — три шага вперед!
Почему-то опять из прежней шеренги вывалились четверо.
— Кто пенсионер, так сказать, ветеран труда — шагом арш!
В итоге за спиной группы сиротливо замерли три фигуры. Африкану Салютовичу результат понравился:
— Таким образом, — сказал он, — рабочих мы высветили. Который из них нужен?
Хохлаткина пальцем указала на среднего. Средний — мужчина лет тридцати пяти, чернявый, с усиками (не тараканьими, в меру), слегка лопоухий, с крепкими зубами, не тощий, но и не раскормленный, короче — не кинозвезда. И не хухрик, конечно, как принародно выразился режиссер телевидения. Он явно не подозревал, какая ему судьба уготована и мозг его, настроенный на волну старосты группы, ждал новых четких команд. Насколько все-таки упрощается наша жизнь, думал тридцатипятилетний мужчина, когда есть кому направить, а то и приручить разноликие мысли и желания: послать подальше и придвинуть поближе. Снова долгожданная команда:
— В колонну по двое — становись!
Туристы радостно, хоть и без хоровой песни перестроились и зашагали к вздыбившемуся трапу.
Торжественный миг приближался. Телевизионщики едва не наступали на ноги таявшей на глазах группе. Павел Николаевич встряхнул и без того пышный букет роз и, репетируя будущую улыбку, пока еще безадресно, в никуда растянул губы. Улыбку поймала Нина Фугасова и от волнения споткнулась у самого трапа.
— Ой, я сейчас выпаду в осадок! — воскликнула Нина и, ничуть не сомневаясь, что цветы предназначены ей, легко сиганула через три ступеньки. Представитель пароходства ловко спрятал букет за спину и свободной рукой показал наверх.
— Вам туда, гражданочка!
У Нины зарделись щеки, взглядом она многократно расстреляла, а заодно и унизила морского чиновника. Каблучки застучали по восходящей, и сквозь мелкую дробь Павел Николаевич напоследок услышал:
— На фонарь сажать? Не позволю!
Возбужденный режиссер, убедившись, что съемка идет как по маслу, радостно провозгласил:
— А теперь миллионного давай! Хухрика!
Африкан Салютович молниеносно выудил из колонны счастливца и, сам пристроившись рядом, двинул на телекамеру. Миллионному пассажиру вручили цветы, группа дружно и мило поаплодировала, а потом Павел Николаевич выхватил из кармана длинный пакет и объявил:
— Миллионному отечественному туристу наше пароходство вручает билет первого класса! На весь круиз.
Аплодисменты, которым бы разгореться с удвоенной силой, враз смолкли. Ну ладно, телевидение, интервью, цветы — это еще куда ни шло. Но ни за что ни про что каюта первого класса — с какой стати? Тем паче, кандидатура-то липовая. С борта теплохода крикнули:
— Бойкот ему! На весь круиз! — Такое наказание предложила оскорбленная Нина Фугасова.
— Это бардак! — фальцетом выкрикнул доцент Волобуев, и чтобы не быть узнанным, прикрыл лицо шляпой.
Миллионный пассажир, между тем напрочь вырубленный, как сейчас говорят, и оглохший от привалившей удачи, на грубости отвешивал поклоны, блаженно улыбался, но и успевал отвечать журналистам.
— Гвидонов, — представился он. — Василий Гвидонов… Токарь четвертого разряда… По работе и по бригаде начал скучать еще в самолете… Готов хоть завтра вернуться к станку… Но, извините, круиз мешает… Первый класс?.. Никогда не плавал, но думаю, моя койка будет стоять рядом с койкой капитана.