Вот такой ненасытный ас предстал перед Антошкиным и Гвидоновым. Конечно, Василий Гвидонов не знал о затянувшемся лихолетье Булочкина, но и Булочкин, садовая голова, не предполагал, что в лице Гвидонова он встретил не только токаря четвертого разряда, который более чем на сто процентов вылущивает самые сложные детали, а некоронованного картежного короля. Василий точно помнит, что после соски ему в руки почему-то попадались карты. В школьные годы и в ПТУ его товарищи никак не могли уяснить, что карточный долг — это долг чести, а потому расплачивались большей частью тумаками. Было больно, было обидно, и Вася похоронил свой талант в четырех стенах. Рискнул, правда, однажды показать свое мастерство в заводском клубе, а из зала крик:
— Шулер!
На том и закончилась карьера Гвидонова-фокусника. Но со сцены Василий не ушел. Попев в хоре, он затем перешел в танцоры и… но об этом позднее.
Булочкин расстелил перед ними бумагу-скатерть, любовно изготовленную в каком-то НИИ и содержащую бесценные подсказки преферансистам: «Хода нет — ходи с бубей», «Под вистующего с тузующего, под игрока с семака» и т. д. и т. п.
— Мы по маленькой, по копеечке, — хищно успокаивал Булочкин будущие жертвы и чуть погромче позвал: — Настасья, мы ждем!
Настасья, видно, стояла под дверью, и на зов явилась незамедлительно.
— Здравствуйте, мальчики! — сказала она, присела на край пуфика и как-то послушно положила тонкие ладошки на стол. — Решили время убить?
«Ты бы нас убила, — подумал Гвидонов, — если бы мы отказались играть. Ишь, глазищи-то полыхают!»
Чета была явно из фанатиков. Прикосновение к картам вливало в них живую воду, удачно сыгранная комбинация наполняла ликованьем, а как трудно они душили восторг, когда проштрафившийся партнер записывал «в гору». Для Булочкина это были лучшие минуты в жизни. «Ну и пусть их!» — по-доброму позавидовал Гвидонов супругам. — Кто-то кайфует от музыки, кто-то от стихов, а у них своя услада. Где они еще так поблаженствуют!» И будто подтверждая мысли Василия, Настасья, выбросив карты на стол, сама себе зааплодировала:
— Мизер! — воскликнула она. — Чистый мизер!
В первой партии супруги одержали полную викторию. Антошкин и Гвидонов достали десятирублевые книжицы-боны и солидно рассчитались с победителями морфлотовскими рублями. А если Антошкин выдирал из книжки рубли, как собственные зубы, то Василий расплатился легко и красиво.
Приближался час Гвидонова. Час некоронованного короля.
«Хватит с ними миндальничать, — приказал себе Гвидонов. — Хватит при сдаче карт слюнявить пальцы. Бдительность у противника притуплена — вперед».
Гвидонов знал, что отныне он имеет моральное право повернуть фортуну к себе лицом. Чета Булочкиных являла собой высокопрофессиональный дуэт, спевшийся в длинные зимние вечера и отточивший такую систему знаков и жестов, что знай ее масоны, они бы и по сегодняшний день ходили среди нас целехонькими и неузнанными.
— Девять пик, — объявляет Настасья, и Игнату становится ясно, что взятка ему обеспечена. И он как поп или студент вистует на одном или двух вистах.
— Девять… пик, — заказывает Настасья, и Игнат равнодушно сбрасывает карты, потому что знает: пауза между «девять» и «пик» предостерегает мужа от активных действий, предоставляя возможность другим партнерам сесть в лужу.
А как замечательно «торгуются» супруги! Воркуют, как голуби. «Семь первых», — томно сообщает Булочкин. — «А семь вторых», — поднимает игру Булочкина. Сизокрылый со вздохом объявляет: «Пас». Не будь звукового сигнала, спрятавшегося за буковку «а», Булочкин мог бы и наломать дров. Но Настасья сказала «а» — и торговле конец. «А» расшифровывается просто: «Куда прешь, орясина! Семь вторых — это мой предел». Булочкин мог заартачиться и сказать: «А семь третьих» и это бы в переводе означало: «Дура, если бы ты видела мои карты! Они гораздо сильнее твоих. Ори «пас».
— Пас, — ворковала Настасья и преданно смотрела на сизаря-победителя.
И еще штук пять уловок подметил Гвидонов, с помощью которых беззаботно мухлевали Булочкины. И вот настала пора ответного удара. Первую мину Василий подложил под Игната Булочкина. Секунд пятнадцать-двадцать потребовалось ему, чтобы по-своему перетасовать колоду и сдать Игнату карты, от которых он аж зажмурился. Туз, король, дама, валет — пики; туз, король, дама — буби; туз, король, дама — крести… Десять взяток! Колом не выбьешь. Но чужой ход и поэтому девять — через паузу — пик. Слышь, Настасья?