Из письма сына я знала, что дед навещает его довольно редко, потому что служит не в Лондоне, а в Эдинбурге, служит груфу д’Артуа. После Рождества в Итоне был герцог дю Шатлэ и привозил подарки. Летом принц де Ла Тремуйль обещал определить Жана в артиллерию.
О том, собираются ли они летом хотя бы заглянуть в Бретань, Жан не писал. В заключение сын передавал привет Марку и «тысячу поцелуев моей любимой мамочке».
А вот от Александра не было известий. Лишь один раз Поль Алэн как-то неуверенно сообщил о том, что герцог, видимо, в Лондоне. Письмо Жана подтверждало это. Но оно было написано ещё месяц назад.
Я откинулась назад, погружаясь в не слишком весёлые размышления. Стефания, сидевшая за рукоделием, подняла голову.
–– Снова! – произнесла она не без упрека. – Хотелось бы хоть поглядеть на человека, из-за которого ты так мучаешься.
–– На кого?
–– На твоего мужа, милая. Это ведь из-за него лицо у тебя такое скучное.
–– Ещё бы. Я почти полгода его не видела.
В прошлом году было то же самое, точь-в-точь. Но тогда Александр вернулся благодаря некоторому смягчению режима. Теперь на это надежды не было. И дело, ради которого я приехала в столицу, продвигалось с черепашьей скоростью.
–– Пойду погляжу, что там с ужином, – произнесла Стефания, откладывая вышивание в сторону.
Едва она ушла, со двора донеслись стук копыт и чьи-то весёлые голоса. «Вероятно, Аврора вернулась», – подумала я. Через некоторое время она появилась на террасе – в нежно-зелёной амазонке с широкой разлетающееся юбкой, под которой были надеты узкие облегающие брюки для верховой езды. В руках Аврора ещё держала хлыст, а сама была растрепанная, разрумянившаяся, весёлая.
–– Аврора, как можно? – спросила я укоризненно. – Ты уехала едва ли не на рассвете, а теперь уже почти вечер! Где вы были?
–– Дени возил меня в Булонский лес. Да я ведь и не обещала вернуться скоро. День такой чудесный…
Взмахнув юбкой, она села рядом со мной и стала снимать перчатки. Улыбка не сходила с её лица – видимо, она была просто не в силах не улыбаться.
–– Знаешь мама… – шепнула она чуть смущённо. – Дени такой милый, любезный, внимательный… Словом, хороший.
–– Я рада. Правда, мне кажется, вы чересчур часто видитесь. Я даже не понимаю, когда он успевает учиться. Ведь он почти каждый день тебя приглашает.
–– Да, – подтвердила она, кивая чуть лукаво. – Я подозреваю, что из-за меня он и не учится вовсе.
–– У него будут неприятности.
–– Зато сейчас мы так весело проводим время!
–– Видимо, – сказала я осторожно, – нет смысла спрашивать, нравится ли он тебе.
–– Да, мама! Ещё как! Мне ни с кем никогда не было так приятно!
Я внимательно смотрела на юную Аврору, стараясь вникнуть в её настроение, понять и сделать правильные выводы. Я не могла ошибаться в догадках: она увлечена, и увлечена искренне. Она не строит каких-то расчетов, и ее зарождающиеся чувства к молодому Брюману – это искренние чувства. Вот почему я так боялась за неё. Это и заставило меня произнести следующие слова.
–– Послушайте меня, детка, – сказала я. – Послушай, это серьёзно. Я не хочу обидеть тебя никакими подозрениями…
–– О чём ты, мама?
–– О том, что ты не знаешь жизни. Не знаешь Дени Брюмана. Ему двадцать три года, а в этом возрасте редко какой юноша способен оценить свои поступки. Редко кто из молодых людей думает о женщине больше, чем о себе. Я не говорила бы тебе этого, если бы не любила тебя. Ты очень юна, моя дорогая. Не допусти, чтобы тебя обидели.
–– Да ведь я ничего ему и не позволяю!
–– Охотно верю. Но никто не знает, как повернётся дело. Ты так молода, что можешь совершать поступки, только потом осознавая их глупость. Я бы не хотела, чтобы этот юноша воспользовался тем, что ты неопытна, и тем… что тебе с ним, так сказать, весело.
–– Дени не такой, мама… Он порядочный.
–– Ты не можешь знать в точности, каков Дени, – сказала я мягко. – Поверь мне, Аврора. Я знакома со всем этим на собственном опыте.
Она даже с каким-то испугом смотрела на меня. Видимо, я разбудила в ней сильные подозрения насчёт нового друга. И я не жалела об этом.