–– Я вам обо всём расскажу. Я согласен быть посредником. И даже советчиком. Причём, – он поставил чашечку на стол, – я могу вам сказать очень искренне, что вы можете мне доверять.
Складка у него между бровями разгладилась. И если у меня ещё оставались сомнения на его счёт, то сейчас они исчезли. Он действительно не обманывал меня. Он был готов помочь.
–– Ах, господин Талейран, я с таким трудом верю в удачу! У были надежды на вас, это правда… но я даже предположить не могла…
–– Что человек, предавший короля и аристократию, способен помочь? Ах, мадам, не всегда следует верить слухам.
–– Порой слухи характеризуют вас с лестной стороны, господин де Талейран.
Он улыбнулся.
–– Возможно… Однако даже эти слухи не скажут, что я сентиментален. А тем не менее это так. Меня мучает ностальгия, сударыня. Тоска по старым временам. По королю… Кто не жил при Старом порядке, тот не знал сладости жизни. Вы моложе меня, но и вам, пожалуй, это чувство знакомо.
–– Да. Старые времена были вовсе не плохи для нас. Да и Людовик XVI желал Франции только добра.
Талейран несколько ворчливо произнёс:
–– Людовик XVI всю жизнь хотел только добра и всю жизнь делал только зло. Именно он вдребезги разбил аристократию. И мы с вами сейчас, мадам, – всего лишь жалкие осколки. Мы можем стать мятежниками, как ваш муж… или приспособиться к новой власти, как, например, я, но мы чужие в новом времени. Оно не для нас. И тоска, – сказал он с усмешкой, – тоска – это отныне вечное наше проклятие.
Жалкие осколки… Так ли это? Его слова задели меня. Нет, он не прав. Он сравнивает себя с нами, а этого делать нельзя. Нас притесняют, но мы ничему не изменили. У нас нет в душе того разлада с совестью, как у него. Нам нечего стыдиться. Мы живём, может быть, во вражде с властью, но в согласии с самими собой.
Талейран резким движением подался ко мне.
–– Ну, а теперь поговорим о том, что вам следует делать.
Его советы разъяснили мне мою задачу. Мою стратегию и тактику. Следует пожить в Париже, побывать на приёмах. Он, Талейран, окажет мне в этом содействие. Не стоит брезговать новым буржуазным светом. Полезно завести важные знакомства. Дело продвигаться будет медленно, потребует терпения и затрат – из этого я поняла, что расчёты мои были правильны, что мне придется задержаться в Париже до самого лета. Люди, в руках которых судьба моего мужа, – это военный министр Шерер и, конечно же, сам Баррас.
–– Им придется платить, – повторил Талейран. – Я сведу вас с ними.
–– Нет слов, как я вам благодарна, господин министр.
–– Благодарить пока не за что. Ещё ничего не сделано.
–– Нет. Сделано. Я уже получила надежду. Теперь меня ничто не остановит.
Он улыбнулся.
–– Любопытно было бы взглянуть на этого человека, вашего мужа… ради которого вы так стараетесь. Впрочем, о его подвигах я уже наслышан. Безумный он человек.
–– Безумный?
–– На мой взгляд, он пытается повернуть время вспять и поэтому его всегда будет ждать поражение.
–– Он верен роялизму. Идея служения королю для него важнее возможности выглядеть современным.
–– Глупости, – безапелляционно заявил Талейран. – О каком короле речь? Людовик ХVIII не имеет никаких шансов быть коронованным. Кроме того, ни одна идея не стоит разлуки с вами. Если чудо свершится и господин дю Шатлэ вернётся к вам, первое, что вам надо сделать, – это дать ему хорошенько понять, что вами следует дорожить.
Когда я, распрощавшись с министром, уже спускалась по парадной лестнице в сопровождении лакея, холодный голос окликнул меня:
–– Мадам дю Шатлэ!
Я остановилась. Талейран, прихрамывая, – я только сейчас заметила, что он хромой, – спустился вслед за мной на несколько ступенек.
–– Вы забыли, мадам.
С этими словами он протянул мне мой вышитый кошелёк.
Кровь прихлынула к моему лицу. Дрожащими пальцами я взяла то, что теперь превратилось в источник моего стыда и смущения. Я едва смогла пробормотать:
–– Да-да, я так забывчива…
–– Неприятный недостаток, мадам. Он может привести к большим убыткам. Не все возвращают то… э-э, то, что забыто.
Голос его прозвучал лениво и чуть небрежно. Мы ещё раз раскланялись, и я пошла к выходу, вне себя от смущения.
…Даже вернувшись домой, я ещё долго не могла опомниться. Конечно, я неопытна в такого рода делах, но уж мою глупость никак объяснить нельзя. Как я могла вообразить, что Талейран так прост? Взяла и сунула ему двадцать тысяч! Может быть, Талейран и взяточник, но взяточник изысканный… не какой-нибудь продажный чиновник из министерства. Я должна была поступить тоньше, деликатнее. В том, что отблагодарить его необходимо, я не сомневалась. Вот только надо учиться находить к людям верный подход.