О,{118} смерть, о,{119} корыстолюбец, о{120} жадный вор, отчего ты не пожалел нас хотя-бы{121} однажды...{122} {123}
16.7.20.{124}
А критик приводит еще и цитату из бабелевского дневника:
«Кладбище, разрушенный домик рабби Азраила, три поколения, памятник под выросшим над ним деревом, эти старые камни, все одинаковой формы, одного содержания <...>
Новое и старое кладбище - местечку 400 лет»{125}.
Так что прав критик: не было на козинском кладбище надгробий с человеческими изображениями. И Бабель сочиняет нечто неподобное!
Зачем?
Если думать, что цель литературы описать словами видимое глазами, ответа нет. Но можно ведь думать, что у литературы задачи иные. Например, описывать словами то, что глазу недоступно...
Вчитаемся:
«И под безглазыми лицами - волнистая каменная линия
завитых бород».
Но ведь еврейские раввины бороду не завивали!
Вернемся к началу:
«Ассирия и таинственное тление Востока на поросших бурьяном ВОЛЫНСКИХ полях».
Это первый ключ — Ассирия, наскальные барельефы, прославляющие ассирийских царей с их роскошными завитыми бородами. И шеренги пленных у ног владыки.
Идем дальше —
«Изображение рыбы и овцы над мертвой человеческой головой».
Символика еврейских надгробий изучена — все три названных персонажа в ней присутствуют. Выясняется, правда, что рыба — это не просто рыба, а Левиафан, кусающий свой хвост, и толкуется сей символ как обещание возвращения, то есть воскресения. А овца в образе агнца встречается лишь в композиции с орлом и означает душу, уносимую смертью. Имеется и череп с костями, но на еврейских кладбищах Волыни и вообще Восточной Европы его не отыскать — только в Венеции (местные евреи позаимствовали его у соседей-христиан)...
Зато в христианской традиции все три перечисленных символа связаны тесно и давно.
Рыба скрывает в себе греческое слово ιχθυς; с тем же значением. Но на самом деле это шифр, где за каждой буквой стоит слово, и означают они «Иисус Христос — сын Божий, Спаситель».
Овца — это, конечно агнец, но иного, высшего порядка — жертвенный агнец. Оттого Иоанн Предтеча, узрев Иисуса, и провозгласил: «Вот Агнец Божий, Который берет на Себя все грехи мира» (Ин 1:29).
А поскольку рыба и овца располагаются «над мертвой человеческой головой», нет сомнений и в том, кому она принадлежала. Это череп Адама.
Уже в III веке Ориген утверждал, что там, где иудеи распяли Иисуса, покоилось тело Адама, и пролитая кровь Спасителя омыла адамовы кости, оживотворив в его лице весь человеческий род. Потому и дано было этому месту имя Голгофа (Γολγοθα — переделанное арамейское Gulgaltha’ «череп»).
Так устанавливается цепь событий — от Адама через Вавилонский плен к Христу. И объединяет их только одно — история евреев.
А критик ничего еврейского в Бабеле не нашел, и оттого устремил свой взор за еврейские пределы:
«Что же в таком случае представляет собой “Кладбище в Козине”? Собственно говоря, это даже не рассказ, это совсем другой жанр, даже вид литературы, это - поэзия, стихотворение в прозе, жанр, особенно популярный у французских романтиков и символистов. <...> В этом стихотворении (будем его теперь называть так), как ни в каком другом тексте, видна французская выучка Бабеля. Несомненной данью литературной традиции (в диапазоне от парнасцев до Брюсова) выглядят и ориентально-библейские мотивы: Ассирия, таинственное тление Востока, скрижали, молитва бедуина. Текст стихотворения прекрасен, но волынские евреи и еврейские кладбища тут, увы, ни при чем»{126}.
Предложение прописать Бабеля по департаменту французской литературы увлекательно, но, к сожалению, ничем не обосновано. Зато отнесение «Кладбища в Козине» к жанру стихотворений, видимо, справедливо. Только стихотворение это не французское, а русское:
Без имени
Курган разрыт. В тяжелом саркофаге
Он спит, как страж. Железный меч в руке.
Поют над ним узорной вязью саги,
Беззвучные, на звучном языке.
Но лик сокрыт - опущено забрало.
Но плащ истлел на ржавленой броне.
Был воин, вождь. Но имя Смерть украла
И унеслась на чёрном скакуне.
«Поют над ним узорной вязью саги...»
~ «И зазеленевшие скрижали поют о них витиевато, как молитва бедуина...»
«Но имя Смерть украла...»
~ «О, смерть, о, корыстолюбец, о жадный вор...»
Это не Брюсов, это Бунин, стихотворение написанное в 1909 году.
Уместным оказывается и образ Смерти, оседлавшей черного скакуна, — это несущая смерть Конармия. Правда, герой Бунина — воин и вождь, покоящийся в саркофаге, а в Козине —