— Папа так не думал, — наконец заключила она. — Он говорил, что я обуза.
Как можно так обращаться с ребенком! — возмутилась Робин. Может, и не принято плохо думать о мертвых, но, судя по тому, что она успела услышать, этот Артур был напрочь лишен положительных качеств.
— Для нас ты не обуза, — сказала она прежде, чем успел ответить Пол. — Мы ждем, не дождемся, когда сможем увезти тебя домой. — Ее голос был полон энтузиазма. — Тебе понравится наш дом, Уэнди. Там огромный парк и пруд с утками. А еще фруктовый сад. Поначалу будет холоднее, чем здесь, но потом наступит весна, и погода улучшится. — Говоря это, Робин скрестила пальцы. — У тебя будет своя комната, много игрушек, и…
— Я уже слишком взрослая для игрушек, — пренебрежительно оборвала ее Уэнди.
— Ну, тогда много всего другого, — сказала Робин, не желая сдаваться. — А неподалеку есть очень хорошая школа. Ты…
— Чарли говорит, что меня отдадут в интернат. — Если до сего момента и можно было назвать Уэнди заинтересованной, то теперь она снова замкнулась. — Он сказал, что всех американских детей отдают в интернаты.
— А сколько лет этому твоему Чарли?
Уэнди опять пожала плечами.
— Не знаю. Наверное, около двенадцати.
Пол подавил смешок, превратив его в покашливание.
— Маловат для своего возраста, насколько я понимаю?
— Нет, он большой и толстый. — На этот раз в голосе девочки отчетливо слышалось раздражение. — Я ведь уже говорила вам!
— Я думал, ты в переносном смысле. — Пол покачал головой, заметив, как нахмурились тонкие брови, и опередил вопрос, готовый уже прозвучать. — Как бы то ни было, он ошибается. Не все американские дети учатся в интернатах. Я, например, не учился. И Робин тоже. И ты не будешь. Даю слово.
Которое ты не вправе давать, принимая во внимание обстоятельства, подумала Робин, мысленно обращаясь к Полу. Если бы она навсегда осталась с ними, тогда другое дело. Работая над рукописью, Робин привыкла ограничивать себя общепринятым рабочим днем, и такой график легко было согласовать со школьными часами. Но если уж Пол начинал писать, это невозможно было остановить.
Это не моя забота, напомнила себе Робин и поняла, что покривила душой.
Маленькая заброшенная Уэнди уже поселилась в ее сердце. Ее собственное детство было идиллией, родители — лучшими в мире. Как можно лишать ребенка единственной возможности стать членом настоящей семьи?
Но и как можно связать свою жизнь с человеком, который не испытывает к ней ничего, кроме физического влечения? Однажды она уже споткнулась на этом пути. Равносильно самоубийству вступать на него снова.
Робин внезапно осознала, что к ней прикованы две пары глаз: одна, как обычно, строго охраняла свои тайны, другая выражала цинизм, столь не свойственный возрасту владелицы.
— На самом деле я вам не нужна, — безапелляционно заявила Уэнди. — Все это только одни слова.
— Неправда! — С появлением новой неожиданной проблемы Робин сконцентрировала все свое внимание на маленьком чумазом личике и приложила все усилия к тому, чтобы убедить девочку. — Конечно, ты мне нужна! Ты нужна нам обоим! Иначе с какой стати мы проделали такой путь, чтобы встретиться с тобой?
Если у нее и был готов ответ, его заглушил звон чашек за дверью.
— Пирожные! — воскликнула Уэнди, впервые за время их знакомства проявляя искреннее воодушевление.
Она подлетела к двери, чтобы открыть ее перед девочкой, втолкнувшей в гостиную деревянный столик на колесиках, и к тому моменту, когда та подвезла его к Робин, уже сосчитала пирожные, разложенные на тарелке.
— Шесть, — объявила Уэнди. — По два каждому. Если только кто-нибудь из вас не откажется, — с надеждой взглянув на Робин, добавила она. — Держу пари, что вы на диете. Все папины подружки сидели на диете!
— Не все женщины нуждаются в диете, — заметил Пол, опередив Робин с ответом и явно опуская большую и лучшую часть высказывания. — Но я не любитель пирожных, поэтому можешь взять мои.
— Ма Хэйвуд тебе задаст, если ты съешь все сама, — противным голосом проговорила праведная толкательница тележки.
— Она не узнает, если ты не расскажешь, — последовал немедленный ответ, сопровождаемый свирепым взглядом. — А если скажешь, я подброшу тебе в кровать паука. Бо-ольшого!
— Думаю, для тебя будет безопаснее держать язык за зубами, — с простодушным выражением на лице посоветовал Пол.
— Не посмеет! — воскликнула девочка, но ее голос звучал не очень уверенно. — А вообще-то мне все равно, — отмахнулась она, — это же ваши пирожные.