— Вопрос, который я не перестаю себе задавать, — это почему ты вообще здесь оказалась? — сказал он. — Ты сейчас ничего не пишешь, и вряд ли дело в том, что ты ищешь уединения и покоя.
— А откуда ты знаешь, что я ничего не пишу? — спросила она, не желая признаваться в истинных причинах, заставивших ее на время искать одиночества.
— Поинтересовался у твоей издательницы. Соня сказала, что ты взяла отпуск.
— Так и есть. Зимний отпуск. Этот коттедж ничуть не хуже любого другого места для кратковременной передышки.
— Летом — согласен. Но сейчас, позволь заметить, твои апартаменты намного лучше.
— Квартира, — многозначительно поправила она. — Намного более скромная, чем твое жилище. Полагаю, ты сохранил его?
Пол скривил губы.
— Я сохранил его. И дом тоже. Но об этом ты, конечно же, знаешь. Вряд ли я смог бы избавиться от него без твоего ведома — даже если бы захотел.
— Ты волен делать с ним все, что угодно, — ответила Робин. — Ведь он оплачен из твоих денег. Я, кажется, ясно дала понять, что ничего твоего мне не нужно, Пол… независимо от того, в каких размерах и формах это предлагается.
Он поморщился.
— Если хочешь меня спровоцировать, ты на верном пути.
Она деланно округлила глаза.
— Боже меня упаси!
— Прекрати вести себя как твои героини! — раздраженно воскликнул Пол. — Если, конечно, не рассчитываешь, что я поведу себя как твои герои.
— Учитывая то, что ты не прочел ни одной моей книги, как ты можешь судить о поведении моих героев? — парировала Робин.
Его губы растянулись в насмешливой улыбке.
— Я прочел достаточно, чтобы понять: они не тряпки. Да и ты никогда не влюбилась бы в меня, если бы предпочитала покладистых мужчин.
Тонко подмечено, вынуждена была признать Робин. Он был единственным из всех известных ей мужчин, кто хотя бы отчасти напоминал описываемый ею тип. Различие заключалось в том, что действиями своих героев руководила она, в то время как Пол жил по собственным законам.
— Существует такая вещь, как чувство меры, — заметила Робин. — И еще такая, как верность. А ты явно полагал, что можешь пользоваться всеми преимуществами брака, ничуть не умеряя холостяцких инстинктов.
Удобно устроившись в кресле — ноги вытянуты, руки закинуты за голову, Пол был потрясающе красив, несмотря на щетину, покрывавшую подбородок, и смотрел на нее без тени стыда и раскаяния.
— Это мы уже проходили. Я не намерен выслушивать одно и то же. Если мы начнем все сначала, то именно с этого момента.
— Начнем сначала?! — Робин в изумлении уставилась на него. — Если ты хоть на мгновение подумал, что я…
— Ты меня не дослушала. — Пол по-прежнему казался абсолютно спокойным. — Для этого есть очень веские причины.
— Назови хотя бы одну! — потребовала она.
Серые глаза будто ощупали ее лицо, не пропустив ни единой детали, а затем опустились ниже, на верхнюю половину тела, не скрытую столешницей. И когда взгляд остановился на возвышениях грудей под свитером, его рот растянулся в улыбке.
— Полагаю, что это очевидно. Я по-прежнему хочу тебя, Робин. И никогда не переставал хотеть.
— Но я не хочу тебя!
Бессовестная ложь! Горячий ток крови по венам, гулкие удары сердца, отдающиеся в ушах, напряжение, сковавшее тело, были слишком явными признаками охватившего ее возбуждения. Она неловко поднялась, вцепившись в столешницу с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
— Я бы не вернулась к тебе, даже если бы мы остались последними людьми на Земле!
— Тебя бы заставила твоя гражданская совесть, — заметил Пол, удивленный ее горячностью. — Это был бы единственный способ восстановить популяцию.
— Я бы скорее ограбила банк спермы, чем позволила тебе приблизиться ко мне! — выпалила она, не заботясь о том, насколько смехотворно ее возражение.
— Существует такая вещь, как перебор, — сухо заметил он. — Простое «нет» прозвучало бы намного убедительнее. — А это…
Пол встал одним ловким движением, подчеркнутая неторопливость которого не могла скрыть его цели. Сердце Робин забилось с новой силой. Она отпрянула, но не слишком далеко, поскольку помешал стул, стоявший за спиной.
— Немедленно прекрати! — приказала Робин. — Что бы ты ни затевал, прекрати сейчас же!
— Никаких затей, — сказал он. — Когда слова бессильны, остается только действовать. — Пол перехватил кулак, направленный в его челюсть, прежде чем тот успел войти в соприкосновение с ней, и покачал головой с насмешливым осуждением. — Оставь свою театральщину. Это жизнь.