В итоге мы приходим к разграничению предмета нарратологии и сюжетологии.
Предметом нарратологии выступает собственно нарратив, или повествование, увиденное как в аспекте его событийной природы и событийного состава, так и собственно в коммуникативном аспекте. Основной категориальной производной этого предмета выступает категория повествователя, или нарратора, как это исчерпывающе показано в «Нарратологии» В. Шмида [Шмид 2003].
Предметом сюжетологии выступает собственно сюжет как система смысловых со- и противопоставлений событий нарратива, в его разносторонних связях с общей системой поэтики произведения.
Более того – и это окончательно разграничивает предметы нарратологии и сюжетологии – предметом последней может быть внесобытийный сюжет как со- и противопоставление несобытийных и анарративных факторов художественного смыслообразования, таких как описание, деталь, реплика, ремарка, а также собственно слово, и звук, и ритм, особенно в лирике [Капинос, Куликова 2006: 266–272], и, наконец, невербальные смыслообразующие факторы – визуальный и аудиальный образ, предмет, ситуация как таковая. Таким образом, сюжетология, в отличие от нарратологии, выходит за пределы поля, определенного феноменом события как такового, и ее материалом становится, например, искусство абстрактной живописи или инсталляции.
В свете сказанного обратим внимание на феномен лирического сюжета, который, в отличие от эпического сюжета, не сопровождается сопутствующим фабульным началом. Сюжет в лирике – это динамическая парадигма лирических событий[4], увиденных в их смысловых со- и противоположениях, взятых как в отдельности, так и в совокупности, в общем итоге.
В классическом родовом формате лирики событийность освобождена от необходимости ее фабульной интерпретации как реконструкции естественных связей между явленными в лирическом произведении событиями. Закон фабульной связности, необходимый для эпического произведения, не распространяется на поэтику лирического текста. Поэтому читатель, освобожденный от задачи и необходимости совершать реконструкцию фабулы, весь свой творческий потенциал прочтения и понимания произведения направляет на поиск смысловой конструкции лирического сюжета как такового.
Основной категориальной производной предмета сюжетологии выступает категория мотива, в случае существования событийного субстрата сюжета, и категория темы, или, точнее, художественного концепта, – в случае формирования внесобытийного сюжета.
Нарратология и сюжетология различаются не только в предметном, но и в общеметодологическом плане.
Методология нарратологии определяется теорией и прагматикой коммуникации: нарратолог изучает повествование о событиях в плане того, кем, кому и как это сообщено, кем, кому и как это рассказано, – отсюда устойчивое и последовательное внимание к инстанциям повествователя и самим субъектным формам повествования.
Методология сюжетологии определяется теоретической поэтикой: сюжетолог изучает повествование о событиях в плане того, как это сложено, как это сделано и почему сложенное и сделанное так приводит к тем или иным конфигурациям художественного смысла, – и это, очевидно, дает широкий простор для формальных штудий, с одной стороны, и для литературоведческих исследований интерпретационного характера, с другой.
В рамках проблематики нашей книги важно отметить, что именно сфера сюжетных смыслов выступает благоприятной средой и необходимым условием возникновения и функционирования трансферных механизмов в дискурсах культуры, в первую очередь применительно к художественной литературе. Смысл как таковой – это, по существу, ментальное событие понимания как встречи субъектов в коммуникативном акте, и за субъектами – встречи, пересечения, перехода одного в другой самих дискурсов, представленных в акте коммуникации высказываниями субъектов.
Глава 2. Принцип незавершенности произведения в современной сетевой литературе
Европейская литературная поэтика от Аристотеля до современных литературоведческих теорий по определению и умолчанию ожидает от автора создания законченного в смысловом отношении текста и завершенного в эстетическом отношении произведения. В соответствии с этой тотальной поэтической нормой автор литературного произведения – будь то пьеса, сонет, роман или что другое – приводит свое произведение в некий завершенный и окончательный вид.