Не игра, не забава.Крутизна виража.Этот вертит удава,Тот глотает ежа.
А я зайца глотаюС акробаткой одной,А с другою листаюКалендарь отрывной.
Проношусь в мотоцикле,Пробуждаясь порой,Как в лирическом циклеПосторонний герой.
Обнимаю девчонкуНа привале крутом.Открываю сгущенкуОкровавленным ртом.
И, за мною вставая,Обступает меняВся моя боеваяЦирковая родня.
Обступает, рыдает,И под крики ееАльтерзайца съедаетАльтерэго мое.
2
Снова отхожу и оживаю.Где-то в двух шагах от БеговойВ коммунальном доме проживаюС популярной труппой цирковой.
По соседству с нами, не без риска,Проживают, господи прости,Две жонглерки, иллюзионистка,Знаменитый комик-травести.
С комиком ужасная морока,Хоть репертуар его расхож.Говорят, что был похож на Блока.Стал, скорей, на Брюсова похож.
Занят этой темою локальной,Сплю, к недоуменью своему,Под стеной, почти не вертикальнойИ горизонтальной потому.
Душу в тело перевоплощаю.Ничего от ближних не таю.Акробатку чаем угощаю,Куплетисту пиво отдаю.
Ежедневно в непогодь сырую,Возвратясь с прогулки верховой,Жареного зайца дрессируюВ полуохлажденной духовой.
Приручаю, переобучаю,А когда стемнеет на дворе,Полуконспективно отмечаюВ неперекидном календаре:
«Нет причин печалиться и плакать.Думаю, поспею к январю».Недопережевываю мякоть.Понемногу допереварю.
Арфа, Марфа и заяц
(Давид Самойлов)
В Опалихе, возле Плаццо де Пеццо,в котельной жил одинокий заяц,который, как это умеют зайцы,долгими зимними вечерамиочень любил поиграть на арфе.Правда, казалось несколько странным,что заяц в котельной играл вечерамине на органе иль клавесине,на окарине иль клавикорде,не на волторне или тромбонеи даже не на виоле де гамбо,как это любят другие зайцы,а на обычной концертной арфе.Впрочем, стоит ли удивляться,что заяц в котельной играл на арфе?Просто мы с тобой не имеем арфы,и потому мы на ней не играем…Однажды зашел я к нему под вечер(люблю провести вечерок в котельной,в бойлерной, в камергерском блескечерных венецианских кресел!),и мы разговорились о Бахе,о Брамсе, о Шуберте и Сен-Сансе,о Скарлатти и Доницетти,о кантилене и о белькантоиталианской оперной школы.Потом он стал в концертную позу,как это умеют одни лишь зайцы,и положил холеную рукуна струны, натянутые вертикально,настроенные в до-бемоль мажоре,синие, как гусарский ментик,красные, как бутылка кьянти.А на чердаке распевала Марфа,в манере, присущей одной лишь Марфе,и я задохнувшись тогда подумал:ах, арфа, ах, Марфа, ах, боже мой!
Рифмовник для Каина
(Арсений Тарковский)
Шелест пуха, дух вязаньяТеплой кофты шерстяной.Мамка щучья и фазанья,Кто там ходит за стеной?
Кто там ходит в синей феске,Лапу серую жуя,Как на той старинной фрескеВ грозной книге Бытия?
Это Авель, бедный мальчик,Как пред скинией Давид, –Авель, Авель, бедный зайчик,Тихо в дудочку дудит.
То сбивается со счета,То на счет четыре-пятьВдруг выходит за ворота,Чтоб немного погулять…
В темных зернах хлорофиллаСпит минога и омар.Дремлет муха дрозофила,Насекомое комар.
В лавке грека Ламбринади,Там, где раки Бордолез,Спит селедка в маринаде,Погружаясь в майонез.
Но, угрюм и неприкаян,Проявляя волчью прыть,По дорогам ходит Каин,Хочет Авеля убить.
У него одна забота –Все живое отравлять.Он не любит, если кто-тоНочью вышел погулять…
Спит животное кузнечик.Остро пахнет бузиной.С желтым ядом черный глечикНосит Каин за спиной.
Он шагает то и дело,Все готов перетерпеть –Лишь бы Авелево телоЖелтым ядом натереть…
Я взываю к Артемиде –Чтобы не было того,Отымите, отымитеГлечик с ядом у него!
Дайте Каину письмовник,Пусть забудет о грехе.Дайте Каину рифмовникНа шатучем лопухе.
Дайте Каину подстрочник,Подберите словари,Пусть сидит и переводитОт зари и до зари.
Посидит, попереводитГода три-четыре-пять –Будет знать, как братьев меньшихЖелтым ядом отравлять!
Яр-пар
из книги «Сыр-бор»
(Виктор Боков)