На рисунке — редкий случай — Джимми Пейдж был с бородой. «Лед Зеппелин» обычно бывали гладко выбриты, но каждый из них экспериментировал с бородой, хотя бы короткое время. Джона Бонэма с бородой видели чаще других, а обычно он носил усы. Джон Бонэм до того, как стать барабанщиком, был строительным рабочим, и поэтому у него были такие мощные руки.
Много лет спустя я нашел футболку с той же картинкой. Я немедленно купил ее, хотя в оригинале цветов было больше, а здесь — только черный, белый и красный. Все равно мне понравилось.
Эта футболка цела до сих пор. Я в ней пишу эту книгу. Сто лет не носил футболки с названиями групп. Приятное ощущение.
На остальных моих плакатах были пресс–фото выступлений группы. У меня было три плаката со всей группой, один с Джимми Пейджем и два с Робертом Плантом.
Хотя Роберт Плант и Джимми Пейдж были самыми заметными участниками группы, остальными я тоже не пренебрегал. Год за годом я заполнял анкеты всех музыкальных газет, чтобы проголосовать за своих любимых музыкантов по всем категориям и всегда с радостью отдавал свой голос Джону Полу Джонсу в категории «лучший бас–гитарист» и Джону Бонэму — «лучший барабанщик».
«Лед Зеппелин» имели успех с самого начала с 1969 года. К 1971–му они уже покорили мир. Им было уже не по чину играть в маленьких клубах. Даже 4000 мест в «Гринз–Плейхаусе» по сравнению с теми площадками, где они выступали, было негусто.
Я разглядывал плакаты на стенах, и мне хотелось быть постарше, смотреть на «Лед Зеппелин» в Ванкувере, или в Нью–Йорке, или в Лондоне, а не торчать в школе, заваливать французский, получать тумаки от задир и страдать по Сюзи в Глазго.
За год до того я пошел с Сюзи в центр Глазго, в магазин плакатов. Стоял июль, в школе были каникулы. Мы некоторое время гуляли по городу, вдоль по Сокихолл–стрит по Юнион–стрит, до Аргайл–стрит. В центре было многолюдно, приятное место — широкие улицы, каменные дома в четыре–пять этажей. Магазинчики на первых этажах, над ними — квартиры или конторы. Покрытый вековой угольной копотью камень строений стал черным. Потом их отчистили и покрасили в медовый и серый цвета.
Мы смотрели пластинки. Сюзи тогда еще не работала по субботам. Родители совсем не давали ей денег, и она не могла ничего купить. У меня хватало на один плакат, но нам все равно нравилось копаться в пластинках. «Хоквинд», «Блэк Саббат» — вот что нам нравилось. Нам не нравились «Велвет Андерграунд». Слишком артовые, и мощных аккордов маловато. Того же мнения я придерживаюсь и поныне.
У мужчины за прилавком в отделе плакатов была большая черная борода и очки без оправы, он был одет в синий джинсовый комбинезон и футболку с надписью «Валяй на полную!» и был самым хиповым человеком в Глазго. Нам казалось, что он курит дурь в подсобных помещениях магазина, и, возможно, мы были правы. Он определенно проводил немало времени, уставившись в пространство пустым взглядом.
Я купил «лед–зеппелиновский» плакат — афишу концерта в «Эмпайр–Пул». Продавец долго не мог его найти, потом долго сворачивал его в трубку и еще дольше принимал у меня деньги.
Деньги недавно поменяли. В Британии ввели десятичную систему и теперь в фунте стало сто пенсов. Всего несколько месяцев назад их было двести сорок. Все долго путались.
— Хороший плакат, — сказала Сюзи.
Что–то в ее голосе меня насторожило. Легкая зависть, быть может? Интересно, подумал я, не хочет ли Сюзи, чтобы я купил плакат ей? Сама она купить его не могла — у нее не было денег. У меня до этого тоже не было. Я слегка растерялся.
Позже я спросил об этом Грега.
— Как думаешь, Сюзи хотела, чтобы я подарил ей плакат?
Грег не знал. Учитывая, что женщины в «лед–зеппелиновских» песнях частенько хотели бриллиантов и жемчугов, такое нельзя было исключить. Но полной определенности не было. Грег был достаточно искушен, чтобы понимать: женщины из старых блюзов, которые исполняет «Лед Зеппелин», иногда отличаются от женщин в их более современном модификации. Мир менялся. Женщины становились независимыми. Новые женщины «Лед Зеппелин», похоже, любили валяться на солнышке, курить дурь и быть свободными. Может, они больше не любили получать подарки.
Это была дилемма. Так или иначе, я был в восторге от своего нового плаката. Я не хотел его отдавать.
— Почему, ты думаешь, Зед подарил свою вышитую футболку Грегу, а не мне? — спросил я у Сюзи, пока мы ждали автобуса, чтобы ехать домой. — Он ему больше нравится?
— Может быть, — ответила Сюзи и засмеялась.
ТРИДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ
У Зеда была бекеша — «афган». У Сюзи тоже. У студента Джона, Зедовского друга, тоже был «афган». Это все были люди, которыми я восхищался. Я хотел одеваться, как они, но, разнося по утрам газеты, я бы никогда не наскреб денег на такую одежду.
Похоже, мы стали чаще сталкиваться с Черри по дороге в школу. Она сказала мне, что хотела бы тоже «афган», но родители не разрешают.
— Сюзи всегда выглядит фантастически, — сказала Черри.
Мы долго молчали.
— Как ты думаешь, мне стоит сменить очки? — спросила Черри.
— Да, — ответил я. — Эти жуткие.
Я шел и думал, как сильно мне хочется иметь «афган». Я им так никогда и не обзавелся. Жалею.
Как–то несколько месяцев я караулил квартиру знакомой, пока та снимала фильм в Польше. У нее в квартире я нашел самую настоящую шубу, запрятанную в глубь гардероба. К тому времени иметь шубу было позорно в тех кругах, где я вращался. Все были против того, чтобы убивать животных и надевать на себя их мех. Одно подозрение в этом вело к социальному остракизму. Не удивительно, что шубу припрятали.
Я держался на расстоянии от этой одежды. Да, могу честно сказать: помимо того, что я иногда надевал ее вместо домашнего халата, иногда кутался в нее холодными ночами, пару раз примерял перед зеркалом в человеческий рост, чтобы просто посмотреть, как она, и несколько раз надевал, чтобы заняться сексом со своей подружкой, я и близко не подходил к шубе.
К тому времени, как я стал достаточно взрослым, чтобы купить собственный «афган», они безнадежно вышли из моды. Никто в здравом уме такое не стал бы ни покупать, ни носить. Я до сих пор этим фрустрирован. Если я где–нибудь стану читать отрывки из книжки про «Лед Зеппелин», то найду в каком–нибудь хипповом магазинчике «афган» и надену его на чтения. Никто меня не остановит.
— Почему, как ты думаешь, Зед подарил вышитую футболку Грегу, а не мне? — спросил я Черри. — Он ему больше нравится?
— Не думаю, — ответила Черри. — Мне кажется, она Грегу она больше подходит. У Грега и Зеда одинаковый размер.
Мне и в голову такое не приходило. Но похоже на правду. Возможно, Черри была не такая непроходимая идиотка, как я думал.
— И очки у тебя не такие жуткие, — сказал я ей в виде утешения.
ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ
Родители Зеда были в отлучке, и мы намыливались к нему домой — покейфовать и послушать музыку. Нам было неприятно, что с нами идет и Черри.
— Мы из–за нее попадем в дурацкое положение. Зеду не понравится, если мы ее приведем. Что если она стихи читать начнет или еще что–нибудь?
— Как себя почувствует Зед, если люди дознаются, что Черри–чучело была у него дома?
Сюзи сказала, что она справлялась у Зеда, и он нормально к этому относится. Сюзи пришлось взять Черри, потому что она была ей кое–чем обязана. Черри написала за нее сочинение.