Видя, что мы настолько беспомощны, они стали терять интерес. Колотить нас было скучно. Они ушли во тьму, прикуривая на ходу.
Один из них бросил через плечо:
— Спастики.
«Спастики» было распространенное оскорбление.
Мы с Грегом полностью оплеванные, пошли к выходу. Там на дороге возле парка стояли Сюзи и Черри, они все видели. Мы с Грегом были раздавлены. Нам было неважно, что мы не можем защитить себя от хулиганов, и подобные случаи мы принимали философски, но не когда на нас смотрят наши друзья. Не когда на нас смотрит Сюзи, в которую мы влюблены и которую мы хотим покорить. Не когда на нас смотрит Черри, которую теперь, когда она видела нашу слабость, мы ненавидели еще больше.
— Их было трое, — промямлил Грег, пытаясь дать понять, что не имей они численного превосходства, мы бы оказали сопротивление. Это прозвучало убого. Я не стал оправдываться.
Сюзи и Черри от души сочувствовали. Но легче нам не становилось. Поскольку дурные чувства к Сюзи испытывать было невозможно, я выместил зло на Черри и грубил ей, пока не пошел один домой и не уселся у себя в комнате слушать «Лед Зеппелин». Я поставил их третий альбом, там было много акустических композиций — это очень успокаивало. Хотя иногда «Лед Зеппелин» прикидывались воинами–викингами, чаще всего они просто любили петь песни о любви или о сексе. Это меня вполне устраивало. Я никогда не ждал от песен чего–то большего.
Никто никогда больше не упоминал о том случае, но я еще долго переживал унижение. Я пытался притворяться, что не три юнца ограбили меня, а все Чудовищные Драконьи Орды Ксоты, но это мало помогало.
Интересно, думал я, а участников «Лед Зеппелин» тоже когда–нибудь обижали в школе. Может быть, хотя представить себе такого я не мог. Им все равно теперь не стоило об этом беспокоиться. Теперь у них есть Питер Грант, который их защищает. Питер Грант был менеджер группы, массивный мужчина со зверской репутацией. Он всегда заботился об их безопасности. И он заработал для них много денег своим изощренным умением вести переговоры.
«Спастик» было не только оскорблением. Этим словом также обозначались больные церебральным параличом. Была даже благотворительная организация под названием «Спастическое общество». Позже, когда слово вышло из употребления, организация сменила название на «Ассоциацию церебрального паралича». Но общепринятым оскорблением слово оставалось еще долго.
СОРОК ТРИ
Я купил билет 10 ноября. Концерт был намечен на 4 декабря. К концу ноября я почувствовал себя очень неважно. Стресс начинал сказываться. Я все никак не мог поверить, что они и вправду появятся. Не раз бывало, что банды, на которые я покупал билеты, не приезжали. Если бы не приехали «Лед Зеппелин», знаю — я бы не вынес.
Я прочел в «Нью Мьюзикл Экспресс», что группа в хорошей форме и они с триумфом отыграли в Токио. Их тур по Америке в начале того же года был сугубо успешен, и в Нью–Йорке они играли перед толпой в 16 000 человек. Такие цифры застревали у меня в голове. В Бостоне они выступили перед 20 000 человек. Двадцать пять тысяч съехалось со всей Новой Зеландии, чтобы послушать их в Окленде.
«Гринз–Плейхаус» не мог соперничать с такими цифрами. Говорили, что когда–то «Гринз–Плейхаус» был крупнейшим кинотеатром в Европе, на 4000 мест. Мне он казался не таким большим. Некоторые балконы теперь были заколочены, и, думаю, в 1972 году его вместимость для концертов была не больше 3000 человек. По меркам «Лед Зеппелин» это была не такая уж большая аудитория. А если они решат, что не стоит ради трех тысяч тащиться в Глазго? Такое могло случиться. Зачем ехать играть в Глазго, когда они могли оттягиваться на калифорнийском солнышке у бассейна в компании восходящих кинозвездочек?
Ни Грег, ни Сюзи похоже не разделяли моих опасений.
— Обязательно приедут. С чего бы им не приехать?
Пусть я и был пессимистичнее многих, но лихорадочное возбуждение охватило не меня одного. В прошлые выходные я видел группку подростков в музыкальном магазине, в отделе «Лед Зеппелин» — они снимали с полок альбомы, разглядывали их, обсуждали, потом снова ставили их в гнезда; потом процедура повторялась. По разговорам было ясно, что у них уже есть эти альбомы, и что все они собираются на концерт. Им просто хотелось там стоять и прикасаться к обложкам — то был словно какой–то обряд причастия, который делает ближе к группе.
Зед перестал теперь ходить в школу. Я не знал, как к этому относятся его родители — возражают или им вообще плевать, — но как раз тогда он вообще перестал появляться. Иногда мы с Грегом прогуливали уроки и шли его навестить. Похоже, он сам управлял домом. Он даже пил пиво прямо из холодильника — неслыханное проявление взрослости.
— Как у вас с Сюзи дела? — спрашивали мы.
Зед пожимал плечами. Похоже, его это не волновало.
Зед сообщил странную новость. Без приглашения заглянула Черри и спросила, нельзя ли ей взять робота.
— Хочет посмотреть, не получится ли его починить.
Это нас ошарашило. Эта девчонка похоже помешалась на Зедовом роботе.
— Она в тебя влюбилась, — сказал Грег Зеду, пытаясь его поддразнить.
Сюзи услышала эту новость без особой радости. Одно дело, когда твоя юная компаньонка пишет стихотворения, возможно, о Зеде — на это можно посмотреть по–разному, — но не так уж приятно, когда она за ним начинает активно ухлестывать.
— Можно было ожидать, что такой безнадежный случай, как Черри, воспылает тайной страстью к такому человеку, как Зед, — говорила Сюзи. — Но это не значит, будто я хочу, чтобы она вокруг него увивалась.
— Я думаю, Зед считает, что это смешно, — предположил Грег, что взбодрило Сюзи.
По мне, так Зед это смешным не считал. Ему, кажется, было приятно. Я этого не мог понять. Как Зеду могла нравиться Черри, когда с первого взгляда видно, что она чувырла? Черри какой была, такой и осталась. Пускай и обзавелась футболкой с «Лед Зеппелин», но по–прежнему носила свой жуткий школьный пиджак и нелепые очки, и волосы у нее были рыжие и всклокоченные. Я, может, и размяк настолько, чтобы сказать ей, как страдаю по Сюзи, но ни за что не принял бы ее в Фантастическое Драконье Войско.
Фил пристал ко мне на улице, когда я возвращался из школы, и спросил, правда ли что Черри идет с Грегом и со мной на «Лед Зеппелин». Когда я это подтвердил, он, похоже, расстроился.
— Я поддерживал ее, когда она писала стихи, — сказал он. — Я и больше никто. Почему же я не нравлюсь ей так, как Зед?
СОРОК ЧЕТЫРЕ
Я постоянно описываю себя и Грега как хиппи. Это не вполне точно. Мы были просто двумя школьниками, которые носили длинные волосы, расклешенные джинсы и футболки. Мы никак не разделяли философию хиппи, не читали книг о Сан–Франциско, не изучали восточные религии. Мы не планировали основать коммуну после того, как окончим школу, или скандировать «миру — мир» на Сент–Джордж–сквер. Нам даже не особенно нравились великие хипанские банды, вроде «Джефферсон Эрплейн» или «Грэйтфул Дэд», потому что в их музыке не хватало свирепости. По сути, мы всего лишь одевались в точности, как те, кого мы видели в музыкальных газетах.
Я полагал тогда, что люди везде такие. Но прошло уже пять лет со времени великого хиппи–взрыва, так что, видимо, народ в более модных местах — например, в Лондоне, — перешел к чему–то другому. Однако, нам по–прежнему нравилось считать себя хиппи, По крайней мере, так мы чувствовали себя изгоями и бунтарями.