— Что за сука, — говорит Манкс.
— Вот именно. Я был возмущен.
Манкс утаскивает с полки куклу Баффи и кладет к себе в сумку.
— А стихи, — спрашивает она, — были хорошие?
— Откуда мне знать? Я раньше думал, что стихотворения Черри ужасны, а потом, когда мы стали с ней гулять, считал, что они хорошие. В любом случае, я проголосовал за то чтобы премию дали другому поэту, не такому хамоватому.
— И что это поэт — симпатичная?
— Да, очень симпатичная. Надо будет прочесть несколько ее стихотворений перед церемонией награждения.
Манкс утаскивает с полки куклу Ксандера и кладет себе в сумку. Я вздыхаю: тогда, в школе, я не был глух ни к одной форме искусства. Я бы прочел каждое слово со вниманием, отнесся бы к своей задаче со всем усердием и приехал бы на заседание жюри со взвешенным мнением. Мне было бы не все равно.
— Я бы хотел купить все эти куклы из Баффи и играть с ними, скоро у меня появится свободное время. Я почти заканчиваю книгу о «Лед Зеппелин». Я на стадии «большой–хороший».
— Что это за стадия «большой–хороший»?
— Я просматриваю текст, чтобы убедиться, что нигде не употребил длинных слов. Если я замечаю, что вкралось вычурное прилагательное — заменяю его словами вроде «большой» или «хороший». Я полюбил эти слова после того, как на уроке английского в школе мне сказали, чтобы я их не употреблял. После этого я проверяю, короткие ли вышли предложения — чтобы люди не путались, и сокращаю все главы — чтобы никто не заскучал. Я сегодня не могу читать ничего сложного, у меня — нестойкое внимание. Все остальные, видимо, ощущают то же самое.
Мы садимся на 159–й, едем домой. На сиденье лежит номер бесплатного журнала с анонсами кинофильмов, и я замечаю, что на следующей неделе в одном брикстонском кинотеатре показывают «лед–зеппелиновский» фильм «Песня остается прежней». Я спрашиваю Манкс, не согласится ли она сходить со мной.
— У меня не будет времени, я все пытаюсь закончить анимацию.
Наша вылазка в город привела Манкс в хорошее настроение, но мысль о том, что придется корпеть над работой, снова ее угнетает.
СТО ТРИ
Часто люди спрашивают у меня совета, как опубликовать свои книги. Я хотел бы помочь, но полезный совет дать трудно. У меня нет связей в издательском мире, и в прошлом я сам хлебнул с изданием немало.
Так что могу только порекомендовать найти себе хорошего агента, что само по себе нелегко.
Но один хороший совет у меня есть. Бывает, зайдешь в книжный магазин приглядеться — и невероятное разнообразие названий просто обескураживает. На задней стороне обложки у каждой книги цитируется лестный отзыв рецензента, иногда из очень авторитетного издания. Некоторые книги, похоже, отягощены столькими достоинствами — начиная от размера и репутации издательства, заканчивая несравненными доблестями их сторонников в прессе — что тебе и тягаться с ними расхочется.
Если с тобой такое случится, не поддавайся. Никто из этих людей не знает больше твоего. На самом деле, обремененные необходимостью делать деньги для своих компаний или спешно сдавать в печать свои статьи, они знают даже меньше. Если сбылась твоя мечта, и ты только что сходил послушать любимую группу, и это перевернуло тебе душу так, что ты просто не можешь об этом не написать, — напишешь гораздо лучше, чем любой редактор или журналист.
«Лед Зеппелин» в «Гринз–Плейхаусе» в 1972–м. Это был единственный раз, когда они играли в Глазго. Я так счастлив, что сходил на этот концерт.
СТО ЧЕТЫРЕ
Манкс обнаруживает, что ее дух поднимают куклы Баффи.
— Когда у меня депрессия, я достаю кукол и играю с ними, и мне от этого становится по–настоящему легче. А потом с ними играет Малахия и затихает на несколько часов, а у меня хватает времени поработать. Я закончила анимацию «Дерево превращается в дракона» и начала новый проект.
— Молодец, Манкс, это триумф человеческого духа. Теперь ты можешь пойти посмотреть «лед–зеппелиновский» фильм?
Манкс говорит, что может, так что я захожу за ней и жду няньку, а Манкс пока одевается. У нее огромное количество времени уходит на то, чтобы одеться и нанести макияж, и даже после этого она недовольна.
— Мне нужно надеть что–то праздничное.
— Я предлагаю шляпу Нефертити. Ни один другой предмет туалета не будет соответствовать задаче.
Манкс приносит шляпу и в сомнении разглядывает ее.
— Не думаю, что достаточно окрепла духом, чтобы теперь такое носить.
— Чепуха, Манкс. Не ты ли та женщина, которая только что украла кукол Баффи и закончила свой проект, и все — за одну неделю? Кто еще на такое способен с младенцем на руках? У тебя несгибаемый дух.
Манкс надевает шляпу. Выглядит сказочно, и я вспоминаю, как мы впервые встретились. Всю короткую дорогу до кинотеатра на нее таращатся.
— Мне так неудобно, — жалуется Манкс. — Зря я вообще надела эту глупую шляпу.
Когда мы проходим, две девчонки не сводят с Манкс глаз. Одна окликает ее и спрашивает, где Манкс достала шляпу — ей хочется такую же. Когда Манкс сообщает ей, что шляпу изготовили на заказ для театра, девчонка смотрит с досадой и говорит: интересно, где бы найти человека, чтобы сделать шляпу. Она говорит, шляпа была бы прекрасным дополнением к ее костюму Королевы Танцпола.
К тому времени, когда мы добираемся до кинотеатра, Манкс чувствует себя немного лучше. К нам подходит молодой человек с фотоаппаратом.
— Я делаю репортаж об уличной моде для «Вога», — говорит он. — Не хотели бы вы там быть?
Я стою в сторонке, пока фотограф снимает Манкс. На лоскутке травы возле кинотеатра группка бездомных оценивающе следит за процессом. Манкс не стесняется камеры. Она любит фотографироваться и позирует без робости.
Мы входим в маленький кинотеатр и в фойе становимся в очередь за билетами. Женщина, которая оказывается администратором, заводит с Манкс разговор и, не успеваем мы купить билеты, говорит, что нам можно бесплатно, потому что шляпа у Манкс такая великолепная и так оживила обстановку. Мы благодарим администратора и занимаем свои места. Это уютные старомодные кресла, очень похожие на те, что были в «Гринз–Плейхаусе» много лет назад.
— Реакция публики на шляпу была однозначно положительной, — шепчу я.
Манкс улыбается. Манкс теперь счастлива — впервые почти за два года при мне она такая. Я предвижу, что завтра она будет снова несчастна, однако она и представить себе не может, как много дадут ей несколько часов вдали от проблем.
Гаснет свет. Ползут начальные титры. По экрану плывет огромный цеппелин.
— Как ты думаешь, Химоза может лететь в цеппелине? — говорит Манкс неожиданно.
— Что, в качестве, нового диджея?
Задумавшись над этим, мы представляем себе танцпол в цеппелине под ударом звукового шторма.
— У нее, наверно, должен быть новый диджей–партнер.
— Может, царица Нефертити?
— Нефертити бы справилась.
— Кто новый диджей? — спрашивает Джими Хендрикс.
— Химоза, — отвечает Дженис Джоплин. — Только что прибыла. Вот это звук. Нравится?
— Еще бы. Кайфует старый цеппелин.
Когда начинается фильм, я задумываюсь, где сейчас Сюзи, и чувствую отзвуки своих давних страданий. Они растворяются, едва банда начинает играть. «Песня остается прежней» — фильм все–таки не великий, но в нем показаны «Лед Зеппелин» на сцене. Тут не поспоришь.
БЛАГОДАРНОСТЬ
Газетный репортаж, приведенный в главе Двадцать Восемь, взят из книги ««Лед Зеппелин»: концертное досье» Дэйва Льюиса и Саймона Пэллета («Омнибус Пресс», 1997).