- Ты все слышал, что я рассказывал? - спросил он хриплым шепотом.
- Да. Пожалуй, все, - ответил незнакомец с легкой улыбкой.
- Ты же не выдашь меня, Кларенс, верно? Не осрамишь перед ними, старый друг, а? - сказал Джим, неожиданно впадая в жалобный тон.
- Нет, - ответил незнакомец, снова улыбнувшись. - И уж, разумеется, не в присутствии такой внимательной юной слушательницы, Джим. Но погоди. Дай поглядеть на тебя.
Он схватил Джима за обе руки, на миг мальчишеским жестом широко развел их и, посмотрев ему прямо в лицо, сказал шутливо, но с оттенком грусти:
- Да-да! Все тот же прежний Джим Хукер - совсем не переменился.
- А зато ты-таки переменился - полная боевая раскраска. Настоящий франт! - ответил Хукер, глядя на него с восхищением и плохо скрытой завистью. - Я слыхал, тебе повезло с твоим стариком, и ты теперь богач, мистер Брант?
- Да, - мягко ответил Кларенс, однако улыбка его была не только чуть-чуть усталой, но и печальной.
К несчастью, поступок, который для деликатного Кларенса был только естественным и диктовался главным образом искренним интересом к судьбе товарища детства, показался Хукеру - по вполне понятной человеческой слабости - чистейшей воды позой. Ведь сам бы он на месте Кларенса гордился и чванился своей удачей, а следовательно, и Кларенс "просто задается". И все же ссориться сейчас с Кларенсом не стоило.
- Ты же не рассердился, что я рассказал, будто это я спас Сюзи, а не ты? - спросил он, торопливо оглядываясь через плечо. - Надо же было как-то занять старика и старуху, а о чем мне было говорить-то? Ты меня не выдашь? Не злишься, а?
Кларенсу вдруг вспомнилось, что в те давние годы Джим Хукер однажды позаимствовал не только его историю, но и его имя и самую его личность. Но старая обида была забыта в отличие от старой дружбы.
- Ну, конечно, нисколько, - ответил он, хотя его улыбка все еще оставалась задумчивой. - С какой стати? Однако я должен предупредить тебя, что Сюзи Пейтон живет со своими приемными родителями всего в десяти милях отсюда и твоя болтовня может дойти до их ушей. Она стала настоящей барышней, Джим, и раз уж я не считаю возможным рассказывать ее историю посторонним людям, то и тебе этого делать не следует.
Тон Кларенса был таким мягким, что скептик Джим забыл, какое притворство и высокомерие только что ему приписывал, сказал:
- Пошли в дом, я тебя познакомлю с ними.
Он уже повернулся к хижине, но Кларенс Брант отступил на шаг.
- Как только моя лошадь поест, я сразу еду дальше: я направляюсь к Пейтонам и намерен добраться до Санта-Инес еще сегодня. Мне хотелось бы поговорить с тобой о тебе, Джим, - добавил он ласково. - О твоей жизни и надеждах. Я слышал, - добавил он нерешительно, - что ты... работал... в Сан-Франциско в ресторане. И рад убедиться, что теперь ты по крайней мере сам себе хозяин. - Он поглядел на фургон. - Ты, очевидно, торгуешь? От себя? Или ты только приказчик? Это твои волы? Послушай, Джим, - продолжал он по-прежнему мягко, но уже более серьезным и взрослым тоном, пожалуй, даже с оттенком властности, - будь со мной откровенен. Как обстоят твои дела? Неважно, что ты говорил им, мне скажи правду. Не нужна ли тебе моя помощь? Поверь, я буду очень рад помочь тебе. Мы же старые друзья, и я остался твоим другом, хоть наши судьбы и сложились по-разному.
После такого заклятия грозный Джим, пугливо косясь на дом, поведал хриплым шепотом, что он приказчик одного странствующего торговца, с которым должен встретиться в поселке; что у него есть свои способы сбывать товар и (это было произнесено с загадочной суровостью) его хозяину да и всему свету лучше не вмешиваться в его дела; что (тут к нему вернулась его прежняя самоуверенность) он уже с большим успехом "пускал в ход индейцев с Дикого Запада" и распродал немало товару, и в этом вот доме тоже, и еще сбудет немало, если только не будет преждевременно и подло "выдан", "продан" или "подловлен".
- Но разве ты не хотел бы обосноваться на участке вроде этого? спросил Кларенс. - Земля на склонах долины, несомненно, впоследствии сильно повысится в цене, а ты до тех пор будешь сам себе хозяин. Это можно было бы устроить, Джим. Пожалуй, я бы тут тебе помог, - продолжал он с юношеским увлечением. - Напиши мне на ранчо Пейтона, я повидаюсь с тобой на обратном пути, и мы вместе что-нибудь для тебя подыщем.
Джим выслушал это предложение с таким угрюмым смущением, что Кларенс поспешил добавить весело, поглядев на дом:
- Возможно, где-нибудь поблизости отсюда, так что у тебя будут приятные соседи, всегда готовые послушать рассказ о твоих прежних приключениях.
- Ты бы все-таки заглянул к ним на минутку, прежде чем поедешь, пробурчал Джим, уклоняясь от прямого ответа.
После некоторого колебания Кларенс уступил его настояниям. А пока он раздумывал, в душе Джима тайная ревность к своему удачливому другу боролась с желанием похвастать таким знакомством. Однако он напрасно опасался, что его могут затмить.
Нужно ли говорить, что Кларенс, это воплощение утонченнейшей цивилизации, о которой фермерша и ее дочка почти ничего не знали, показался им наглым ничтожеством рядом с суровым, закаленным, трогательным и таким же молодым героем стольких удивительных приключений в диких пустынях Запада, о которых им было известно и того меньше. Разве могли учтивые, чуть меланхоличные манеры Кларенса Бранта тягаться с угрюмой таинственностью и мрачной свирепостью Кровавого Джима? Тем не менее хозяйки дома встретили его со снисходительным добродушием - ведь он, как и сами они, восхищался неустрашимым и доблестным Джимом, а к тому же имел честь быть его другом. Только фермер, казалось, предпочитал Кларенса, однако и он не остался нечувствительным к той безмолвной рекомендации, которой служила Кровавому Джиму прежняя дружба с этим молодым человеком. Кларенс быстро понял все это благодаря той чуткости, которая рано научила его проникать в человеческие слабости, но еще не омрачила радостного взгляда на жизнь, свойственного юности. Он порой улыбался задумчивой улыбкой, но держался с Джимом братски ласково, был любезен с хозяином дома и его семейством, а уезжая в смутном лунном свете, заплатил фермеру с княжеской щедростью - единственный намек на разницу в их положении, который он себе позволил.