светило, но не приносило мне никакого тепла.
Снаружи, человек с тёмными волосами и широкими плечами вышел из дворца и спешно
побрёл к воротам.
- Трус! – сдавленным шёпотом закричала я, ударив по стеклу кулаком. У меня не было
никакого сочувствия к нему. Только ярость.
Я заставила себя не двигаться, пока не поняла, что аура Валко отдалилась достаточно.
Затем, я ринулась в танцевальную часть зала, после вниз, к главному коридору, а тогда –
через янтарное фойе, вверх по витиеватой лестнице, в свои покои. Отодвинув свою
кровать в сторону, я мчалась через красную дверь, через дверь с лавандой и мятой, к
детской комнате. Небольшая лошадь и матрёшка пристально наблюдала за мной. Я взяла
самую большую куклу и уже готова была кинуть её в стену, когда порыв любопытства
заставил меня замолчать.
Я прислушалась. Через несколько мгновений я услышала, как распахнулась дверь, мебель
с глухими стуками стала падать на пол. Через две комнаты, стражи обыскивали покои
Антона.
Моё сердце билось так сильно, что я схватилась за волосы. Сколько ещё мне прятаться?
Как это могло помочь тому, о ком я забочусь? Я не могла действовать быстро – и Пиа
умерла. Когда я пошла просить за неё, Валко сказал, что её уже нет в живых. Теперь
Антон и Тося следующие.
Когда я согласилась участвовать в этой революции, я знала, что мне придётся
противостоять Валко. Мне придётся убедить его с помощью своего дара. Я надеялась, что, когда придёт этот момент, я стану такой же храброй, как и безрукая служанка. Она
смотрела на меня сверху вниз с картинок из рузанинских сказок. Пиа смогла её прочитать
лишь спустя семь долгих ночей.
Я снова представила себе сладкий голос подруги. Она говорила так, когда читала
любимую часть сказки. Когда ей пришлось действовать быстро, девушка не была храброй.
Она была напугана. Её ребёнок упал в колодец, и достать его нужно было любой ценой.
Не имея рук дальше локтей, она совсем не верила в то, что у неё это получится. Но, когда
старик попросил её поверить и возжелать этого так сильно, как она этого только могла, она смогла. Она перестала быть жертвой своего собственного прошлого, она уверовала в
своё будущее, где всё начнётся с чистого лица. Её руки стали расти, пока она не
дотянулась до своего сына.
Я была в столь же плачевной ситуации. Обстоятельств для того, чтобы переубедить
императора, не было хуже: я находилась в розыске, Антон и Тося – в тюрьме, а люди идут
штурмовать дворец.
Я покачала головой, стала ходить взад-вперёд. Слишком сильное давление. Слишком
большая вероятность того, что всё пойдёт не так. Слишком многие могут погибнуть от
того, что я потерплю неудачу.
Я посмотрела на безрукую девушку на картинке. Её лицо было в форме сердца, как и у
Пиа.
Попробуй, Соня.
Попробуй.
Я вспомнила, какие глубокие у моей подруги были глаза, какой солнечной была её аура.
Я должна была сделать это для неё.
Тем не менее, дрожа, я встала рядом с дверью, вытерла слёзы с глаз. Я отряхнула платье
от пыли и прошла через дверь с елями, дверь с полуночными пейзажами.
- Полагаю, император ищет именно меня, - встретив удивлённые взгляды стражей,
обыскивавших покои Антона, собрав всю свою силу, сказала я.
ГЛАВА 32
Ведя меня в покои Валко, гвардейцы держали меня так сильно, что, мне казалось, меня
сжали в тески. Они держали меня даже несмотря на то, что я сдалась сама. Я
рассматривала покои. Император стоял в дверях балкона. Шторы развивались, а ветер
взъерошил его волосы. Так он выглядел нежным и прекрасным. Это чувствовалось и по
тому, что он был босым. В довершении всего на нём была свободная рубашка. Он
прислонялся к косяку, его взгляд терялся в разнообразии, когда он смотрел на город. В его
ауре тоже что-то затерялось, что-то исчезло.
Самый сильный страж толкнул меня в спину и поторопил, чтобы я шла вперёд. Он
сильного удара, я скривилась. Пока не прошла боль. Этого было достаточно, чтобы я
вновь вернулась к тому, зачем сюда пришла.
Теперь я смотрела на императора совершенно другими глазами. Я чувствовала каждую
мышцу своего тела, каждую кость. Меня охватила волна отвращения. У меня не было
никакого желания чувствовать печаль Валко и сопереживать ему. Он убил Пиа, он
арестовал Тосю и Антона. Он был чёрствым, бессердечным. Я не верю, что он может быть
ещё более жестоким.
Но, на самом деле, это было то, что мне нужно было почувствовать. Он страдал, он был
жалким. И на это у него были свои причины. Только осознав это, я могла бы найти с ним
связь. Чтобы использовать свой дар и убедить его отречься от престола, мне нужно было
чистое сопереживание. Без этого, я не смогла бы контролировать его эмоции.
- Мы привели Имперскую Прорицательницу, Ваше Величество, - объявил самый сильный
и приклонился. При этом его рука не отпустила мою и даже через ткань я чувствовала всю
ту гордость, которая была в нём. Гордость – не так эмоция, которая сможет мне помочь.
Услышав объявление своего стража, взгляд Валко рассеивался на всё вокруг. В его глазах
я видела тоску, будто он не верил, что перед ним стою именно я. Моё сердце стало биться
чаще, но мне было легко. Я удивлённо нахмурилась. Может, он по-прежнему думает обо
мне?
Тепло, которое можно было рассмотреть в его взгляде, быстро сменилось на холод. Я
опустила плечи, чувствуя, как внутрь ворвалось ощущение страха. Его любви, должно
быть, больше нет, и я рассчитывала на то, что смогу использовать это.
- Оставь нас, - приказал Валко. В моём горле пересохло.
Я уже была напугана тем, что должна остаться с ним наедине. Эмоции стража
удерживают меня. Он слишком сильно удивлён. Конечно же, он ожидал, что вот-вот
утащит меня прямиком в подземелье. Но я знала Валко. Сначала, он станет корить меня в
происходящем. Ничего меньше. Я была бы счастлива, даже если бы его гнев закрыл меня
в тюрьме.
- Ступайте! – рявкнул он на стражей. Они же неохотно поклонились и отступили, а затем
закрыли за собой дверь.
Я прерывисто вдыхала. Я не знала, что буду делать, когда мы останемся одни. Мне не
стоит нарушать протокол и говорить первой, ведь сейчас я пришла на покаяние. Всё ещё
находясь у двери, я ждала, пока Валко разрешит мне подойти или сам подойдёт ко мне.
Но ни того, ни другого он не захотел. Император молча наблюдал за мной, с другой
стороны комнаты.
Когда его холодность стала медленно утихать, гнев внутри него стал слишком сильным.
Создавалось впечатление, будто в нём – огромная яма, в которой месят огромные сгустки
тёмной расплавленной энергии. Я старалась не паниковать при мыслях о том, как он
может мучить меня.
- Подойди ко мне, Соня, - наконец сказал он, но его голос казался спокойным.
Сердце колотилось в груди, но, всё же, я направилась к кровати. Я должна была обойти
вокруг, чтобы очутиться рядом с императором. Его кровать была настолько большой, что, мне казалось, в ней человек только может почувствовать себя крохотным и несчастным. Я
прильнула к этой мысли, чтобы вызвать в себе жалость, которая заставит меня
почувствовать хоть что-то к человеку, который убил моих друзей.
Его гнев был оправданным. Конечно же, под этим скрывалась боль. Я была тем, кого он
держал слишком близко к себе, кому верил и понимал, что я вне любого альянса, кого
осыпал похвалами и словами привязанности, несмотря на то, что я ниже его. Почему я
должна была предать его после всего того, что мы доверили друг другу? Почему я
защищала его брата? Почему среди всех я выбрала Антона? Антона, его непримиримого