богатства или чина. Я стала бы одной из толпы рузанинских крестьян, и император
поплатился бы за содеянное.
- Ты не убьёшь меня, потому что я и есть твоя империя, - я указала на балкон. – Крики
твоего народа – мои крики, их гнев – мой гнев. Их страдания для меня призыв к мести, -
как только я произнесла эти слова, я почувствовала, будто во мне открылись врата. Как
это было легко: позволить им войти, впустить их энергию в меня. То тихое место во мне, которое я так долго оберегала, смогло открыться само собой.
- Их ауры наполняют меня. Они тянутся ко мне, - я ахнула, чувствуя, как дрожу. – Я
ощущаю, что соединилась с землёй и проникаю под неё, где лежат кости мёртвых. Их
ауры тоже с нами, - я разжала пальцы, чувствуя, как в меня проникает и эта энергия, однако, она холодна. – Они кричат, они против тебя. Против веков угнетения.
Валко охватил ужас, но он не отпускал нож.
- Это день твоего суда. Миллионы голосов говорят моими устами. Они не будут
спокойны. Тебе не хватит пороха, стражей и выносливости, чтобы им противостоять. Они
придут снова. Они переступят через хладные тела своих жен и мужей, детей и друзей, братьев и сестёр, матерей и отцов. И они будут преследовать тебя, пока ты не падёшь.
- Хватит! – Валко опустил нож. Он упал на плитку, а сам император закрыл уши руками. –
Не говори ни слова!
- Тебе не суждено познать свой час, - свет от факелов крестьян отбросил на моё платье
яркий свет. – Ты ничтожен. Твоя кровь такая же, как и у всех смертных. Слава дана
богами и она непорочна. Слава со мной, в аурах богов, - от той энергии, которая
переполняла меня, из глаз хлынули слёзы. – Чтобы достичь абсолютной власти, ты
угнетаешь своих братьев. Это низко. И ты всегда будешь слабым. Потому что ни один
человек не может быть всемогущим.
Валко пал на колени, и, закрыв уши, принялся читать молитвы. Я стояла высоко над ним.
- Боги желают, чтобы твоя душа горела в огне ада. Ты будешь гореть там вечно, за все
грехи императоров, правивших до тебя. Потому что ты не сделал ничего, чтобы
прекратить страдания и тиранию, направленную против твоего же народа.
Он покачал головой, будто пытаясь не слушать меня. Его молитвы становились всё
громче и громче.
- Покажи мне, что ты всего лишь человек, - приказала я и отделила его ауру от всех
остальных... Это было жалкой искрой в сравнении с тем, что бушевало внутри меня. Я
сконцентрировалась и выдохнула всю энергию страданий его народа в его тело. Больше
это игнорировать было нельзя.
Как только их ореолы достигли его, валко ахнул и прижался к животу. Он корчился в
агонии, ошеломлённо уставившись на меня.
- Прости меня, прости, - он схватился за волосы.
- Ты не знаешь, что такое милосердие. Твоя кишка слишком тонка, чтобы искупить свою
вину сполна.
- Я сделаю всё, что угодно!
- Я хочу слышать, как ты молишь, - я смотрела на него сверху вниз.
- Я молю! – он схватился за моё платье и стал целовать, утопая в складках шёлка. –
Умоляю! Скажи мне, что я должен сделать!
- Поднимись, - спустя небольшую паузу, сказала я.
Он всхлипнул, когда он выпрямился, его подбородок дрожал.
- Идём со мной, - я провела его мимо двери балкона, на выступ снаружи, где его мог
видеть каждый ребёнок, каждый мужчина, каждая женщина. На земле лежали тела
мёртвых крестьян, а более чем половина стражей пали. И, всё же, солдаты безжалостно
сражались, крестьяне шли вперёд, со своим оружием. Камни, острые палки… Всё, что они
могли бы метать.
- Сними корону, - приказала я Валко. – Скажи людям, что твоё правление закончилось.
Теперь править Рузанином будут они.
- Никогда, - его нос сморщился от дыма, а рот скривился в ужасной гримасе.
- Ты сделаешь это. Иначе духи умерших будут поддерживать живых, чтобы те перерезали
тебе горло. И, когда ты умрёшь, Боги будут мучить твою душу до тех пор, пока вся ложь
твоей царской крови не превратится в пепел.
- Я умру, сделав это или нет, - с рыданиями, валко рухнул на землю. За балконной стеной, он спрятался от людей. - Если я отрекусь от престола, мне не жить.
- Тогда предложи обмен: ваш трон в обмен на справедливый суд.
Пиа. Тося. Антон.
Валко медлил, не в силах решиться на это. Он чувствовал плотный клубок боли в животе.
Его лицо покрылось пятнами, будто он не умел дышать. Вены на шее стали
напряженными, слёзы стекали с подбородка. Теперь он понимал, что такое иметь такой же
дар, как у меня.
- Сделай это сейчас или я убью тебя! – сказала я. У меня не было ни сабли, ни пистолета.
Моё оружие – это ауры легионов. А для Валко это было настоящей угрозой.
- Народ Рузанина, - слабо прохрипел он. Его уверенность была сломленной, а голос
тонким, будто пергамент. Сражение продолжалось. Никто не слушал его. Никто его не
заметил.
- Это не способ обратиться к людям, - я подошла ближе, нашёптывая ему на ухо. –
Неужели ты не чувствуешь, как сильны их страдания? Даруй им уважение и откажись от
благодати.
Валко приклонил голову, посмотрел на свои руки, сжал их в кулаки, затем разжал.
Смахнув слёзы, он глубоко вдохнул и вытянул шею.
- Народ Рузанина! – крикнул он. Его голос стал громким, будто он выступал на одном из
советов. Чтобы привлечь внимание, император поднял над головой саблю и положил её на
балкон в знак примирения, когда его заметили. – Прекратить огонь! Бросьте оружие! Я
услышал вас!
- Отпустите Тосю! – крикнул кто-то из толпы. Люди стали опускать оружие, но крестьяне
отнеслись к этому настороженно. Они всё ещё держали в руках камни. Валко же
посмотрел на меня, будто это всё, что от него требовалось. Я покачала головой. На
секунду он закрыл глаза и открыл их вновь.
- Я сделаю больше, чем это! – продолжил он. – Я отрекаюсь от престола и дам вам ту
свободу, которой вы хотите! – Его заявление было встречено молчанием. Где-то вдалеке
кричал ребёнок. Я решилась подойти к выступу балкона.
- Он сделает это, только если вы сложите оружие и заключите мир, - думая об Антоне и
его желании справедливости, я решила, что нужно добавить несколько слов. – И вы
должны обеспечить императору справедливый суд за те преступления, в которых он
обвинён.
- Я считаю, что вы можете обеспечить мне настолько беспристрастный суд, насколько это
возможно! – сказал он им. Император поднял подбородок, но внутри я чувствовала его
неопределённость.
- Мы будем судить вас, и ваша голова слетит с плеч! – кто-то стал фыркать от смеха.
Дрожащими руками, император потянул руку, чтобы держать свою корону. Он был
напряжен.
Жители Торчева притихли. Единственный звук, который раздавался по округе – это треск
факелов.
- Я хочу рискнуть, - в его голосе больше не было такой силы. Он медленно снял корону и
положил её рядом со своей саблей, на балкон.
Люди и стражи, которые могли видеть это, обменивались изумлёнными взглядами. И
лишь тогда громкий крик победы разразился вокруг. Крестьяне поднимали кулаки в
воздух и радостно танцевали. Некоторые из них кинулись к телам умерших
родственников и друзей. Тех, кто отдал так много для того, чтобы Рузанин стал
свободным.
Мальчишки бежали назад, к улицам города, чтобы оповестить всех, кто ещё не слышал
эту новость:
- Правит не один, правят все! Монархии больше нет!
Внутри меня, их ауры пели песню триумфа. Однако, это не всё.
- Пойдём, - снова сказала я Валко, проведя его назад, в покои, мимо огромной кровати, вышитых подушек, стола для приёмов и мраморных колонн в гостиной, пока мы не дошли
до его двери. Я открыла её. Нас приветствовали двадцать пар глаз. Конечно, они уже
слышали новость о том, что Валко отрёкся от престола.