Что говорю я — Силы? Да! но только той,
что в грезах юности блестит надежд огнями,
исчезло все давно с угасшею мечтой —
но пусть идет вослед за днями.
А Гордость, ты, что сделаю с тобой?
Наследья твоего достало бы на двух —
владела полновластно ты моей душой —
о, успокойся, бедный дух!
Счастливейший мой день — счастливейший мой час,
мгновенья Гордости блестящей силы — были,
каких мой видел — больше не увидит глаз,
о, да, я чувствую, что были:
но если б гордости, надежды силу вновь
мне б предложили пережить с той глубиной,
что я уж испытал тогда печальных снов, —
я б не хотел надежды той:
когда она в красе витала надо мной,
на крыльях чувствовал ее я капли яда —
разрушен мир души упавшей каплей той —
надежде вновь она не рада.
«СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ!
СЧАСТЛИВЫЙ ЧАС!»[13]
Счастливый день! Счастливый час!
И я был горд и ослеплен!
Но дух мой сир и слаб мой глас —
Растаял сон!
Познал я сил своих расцвет,
Свой молодой и смелый пыл,
Но юных лет давно уж нет —
Я их забыл.
И, гордость я вотще познал —
Пускай другим венки дарит —
Еще жестокий яд похвал
В душе горит.
Счастливый день! Счастливый час!
Ты не обман мечты пустой —
Ты мне сиял, но ты погас,
Мираж златой.
Когда бы гордость, блеск и власть
Я смог бы снова обрести,
Не стало б силы боль и страсть
Опять снести.
Я помню — в мощи этих крыл
Слились огонь и мрак —
В самом уж взлете этом был
Паденья вещий знак.
ОЗЕРО[14]
Я часто на рассвете дней
Любил, скрываясь от людей,
В глухой забраться уголок,
Где был блаженно одинок
У озера, средь черных скал,
Где сосен строй кругом стоял.
Но лишь стелила полог свой
Ночь надо мной и над землей
И ветер веял меж дерев,
Шепча таинственный напев,
Как в темной сонной тишине,
Рождался странный страх во мне;
И этот страх мне сладок был —
То чувство я б не объяснил
Ни за сокровища морей,
Ни за любовь, что всех сильней, —
Будь даже та любовь твоей.
Таилась смерть в глухой волне,
Ждала могила в глубине
Того, кто здесь, томим тоской,
Мечтал найти душе покой
И мог бы, одинок и нем,
У мрачных вод обресть Эдем.
ОЗЕРО[15]
Был в мире мне на утре дней
Всего милее и родней
Забытый уголок лесной,
Где над озерною волной
Я одиночество вкушал
Под соснами, меж черных скал.
Когда же ночь своим плащом
Окутывала все кругом
И ветер начинал опять
В ветвях таинственно роптать,
Во мне рос ужас, леденя,
Как холодок от волн, меня.
Но не со страхом был он все ж,
Но с трепетным восторгом схож
И слаще для меня стократ,
Чем наибогатейший клад
Иль даже твой влюбленный взгляд.
И верил я: под толщей вод
Меня на ложе смерти ждет
Та, без кого я стражду так,
Что погружен мой дух во мрак
И только рядом с ней, на дне,
Вновь светлый рай заблещет мне.
СОНЕТ К НАУКЕ[16]
Наука! Ты, дочь времени седого,
Преобразить всё сущее смогла.
Зачем, как гриф, простерла ты сурово
Рассудочности серые крыла?
Не назову ни мудрой, ни желанной
Ту, что от барда в золоте светил
Сокрыла путь, лучами осиянный,
Когда в эфире дерзко он парил.
И кто низверг Диану с колесницы?
Из-за кого, оставя кров лесной,
Гамадриада в край иной стремится?
Наяду разлучила ты с волной,
С поляной — Эльфа, а с легендой Пинда —
Меня в мечтах под сенью тамаринда.
АЛЬ-ААРААФ[17]