Мне все в этом мире казалось забавой,
Зачем же, и мир от меня заслоня,
Прощальные слезы ирландки картавой,
Как капельки лавы, сжигают меня.
* * *
Пятнадцать тысяч ночей
Меня приходили проведать,
И всё до последней звезды
Они приносили мне.
Пятнадцать тысяч ночей —
Земное богатство моё.
Хочешь, тебе отдам
Всё до последней звезды?
Вот черного мрамора ночь
В белых прожилках звёзд, —
Ты выстроишь из неё
Сонные города.
А хочешь вокзальную ночь,
Железнодорожную ночь,
Забившую в прорезь моста
Заклепанный болт луны?
Возьми океанскую ночь,
Ночь плавающих звёзд,
Ночь шатких, черных зеркал,
Вздохов соленых ночь.
Я дам тебе белую ночь
В городе над Невой.
И ты ощутишь звезду,
Как ощущают укол.
Есть еще у меня
Ночи — ты их не тронь —
Ночи, когда я хотел
Понять, что такое смерть.
Такие ночи темней
Каменноугольных шахт.
* * *
Снова смерть дала мне повод
Убедиться и понять,
Что земную жизнь, как провод,
Надо где-то заземлять.
Слишком много было молний,
Ударяющих в пути,
В глубь кладбищенских безмолвий
Надо молниям уйти.
И очистившись от гнева,
Наконец смирясь во всём,
Мы сверкающее небо
В гроб с собою унесём.
* * *
Хлопочет сердце где-то в глубине.
Как моль в шкафу, оно живет во мне.
От жизни, как от старого сукна,
Осталась только видимость одна.
Всё перетлело, чтобы жить могло
Заносчивое маленькое зло.
* * *
Сколачивали тучи в складчину
В горах вечернюю грозу,
Весь потемневший и взлохмаченный,
Лес беспокоился внизу.
И там, где камни наворочены,
Там, над дорогою кривой,
Осины сбились у обочины,
Тряся испуганной листвой.
По небу отсветами плещется
Жар-птицы молнии перо.
Пошло трещать, земля-помещица,
Твое зеленое добро!
И над бобровою запрудою,
Ворвавшись в мертвый бурелом,
Как будто палицей орудуя,
Прошел многоэтажный гром!
И вновь, вверху, собравшись с силами,
По тучам с грохотом полез,
И наконец, ударив, выломил
Ворота всех семи небес.
И сразу, через все пробоины,
Сверкая, зыблясь и галдя,
Пошли, колоннами построены,
Косые полчища дождя.
ИЗ РИЛЬКЕ
Всё это там, где крайний ряд лачуг
И новые дома, что узкогрудо
И робко выступают из-под спуда
Лесов, чтоб видеть, где начнется луг.
Весна всегда там теплится чуть-чуть,
В бреду подходит лето к этим доскам,
Неможется деревьям и подросткам,
И осень лишь повеет чем-нибудь
Далеким, примиряющим: зарю
Там нежно плавит вечер на равнине,
И брезжит стадо, и пастух в овчине
К последнему прижался фонарю.
* * *
Моей жене
Деревца горят в оконных рамах,
Как пирамидальные костры.
В застекленных параллелограммах
Блещут свечи, бусы и шары.
Посмотри, вверху над небоскрёбом
Встала Вифлеемская звезда.
Даже небо кажется особым,
Сделанным из голубого льда.
Мы пойдем бродить с тобой без толку
За веселой цепью огоньков,
Всю тебя осыплю я, как ёлку,
Золотым дождем моих стихов.
Вот он снежный, уличный, старинный,
Радостный рождественский уют.
И витрин высокие камины
Заревом прохожих обдают.
Вот и ты застыла изумленно,
Бронзовым окном поражена,
Точно там не звери из нейлона,
А блистает клад с морского дна.
Закипает вечер снегопадом
Светятся снежинки на бегу.
У окна стоят с тобою рядом
Ангелы босые на снегу.
* * *
В горячей и пыльной столице
Ты книгу Толстого открой.
И вдруг с типографской страницы
Запахнет землею сырой.
Как будто проходим мы лугом,
Как будто мы полем идём,
Как будто он вспахивал плугом
Вот этих страниц чернозём.
Бродильные крепкие соки,
Пахучие соки земли,
Вот в эти толстовские строки
Тяжелым составом вошли.
Пускай они кажутся грубы,
Но плотно друг в друга войдя,
Сколочены фразы, как срубы
Одним топором без гвоздя.
Толстому ль вколачивать ровно
Искусства заржавленный гвоздь.
Он слов непокорные бревна
С размаху сбивал на авось.
Героя по-своему строя,
С него он соскабливал грим,
Что толку в типичном герое,
Он должен быть неповторим.
Зачем приукрашенность Анне,
Наташе к чему ореол?
Толстой их не вывел в романе,
А просто на землю привел.
НЕБО
I
Я знаю, что неба не хватит.
Немного
у неба
осталось
времени.
Потомки
какой-нибудь паклей
законопатят
Прорву космической темени.
Еще я небо в живых застал!
У меня еще
место
в звездном театре.
Быть может, остались еще места
Всего поколения на два,
на три.
Мне уже
на земле
не хватило земли.
Был я
едва подростком,
Когда землю
с обеих сторон
от меня отсекли,
Оставив
узкой дороги полоску.