Ходят парни, увешаны бляхами.
Ходят девки в штанах раструбом.
И на шеях болтаются, брякая,
Амулеты с акульим зубом.
Грозные лица пророков,
Лица марий магдалин.
Но в сердцах не шумит у них вереск долин,
А гремит
Динамит
И пироксилин.
Эх! Поднять бы на воздух
Купол со знаменем в звёздах!
Эх! Разнести бы в куски
Всё от доски до доски!
Чтобы в зареве багряном
Зубья высились руин.
ЛСД.
Марихуана.
Кокаин.
И героин.
А у папенек, а у маменек
По десять домов каменных!
В банках тыщи,
Порядок заведенный,
И океаны скучищи
За каждой тарелкой обеденной.
И на папаш
Дети глядят брезгливо:
Дескать, родитель наш
Пышно созрел для взрыва.
Папашу на бочку пороховую,
Да запалить фитиль!
И сразу же Синюю птицу живую
Поймают Тильтиль и Митиль.
Я в жизнь прославляю веру —
Жить не разнравилось мне.
Подыскиваю пещеру
На солнечной стороне.
После великого взрыва
Великим пойдём путём:
И колесо, и огниво
Снова изобретём.
* * *
Занавеска над ванной, как парус.
А я в ванне сижу и купаюсь.
Я блаженствую, я разомлел.
Моя очередь жить на земле.
Я купаюсь, я мылюсь, я парюсь,
Надо мной занавеска, как парус.
Я смотрю, как искристая пена
Угасает на мне постепенно.
Уплывает в парах моя ванна
С занавескою из целлофана,
Уплывает средь пара и плеска
Целлофановая занавеска.
Я блаженствую, я разомлел.
Моя очередь жить на земле.
Моя очередь спать и проснуться,
Пить чаи из цветастого блюдца.
Я свой собственный важный посол,
Уплывающий в мыльный рассол,
Я министр без штанов и портфеля,
Простофиля и пустомеля,
Моя очередь жить нараспашку,
Нализаться в веселой компашке,
Чтоб в звенящем, блестящем бокале
Далматинские звезды мигали,
Чтоб луна мне казала гримасы
(Занавеска звенит из пластмассы).
А луне холодок нипочём.
Так и прёт с оголённым плечом.
За окном океаны косматы
(Занавеска дрожит из пластмассы).
И меня пролетающий ангел
Поливает из лунной лоханки.
Звезды сваркой слепят автогенной,
Звезды падают мыльною пеной,
Занавеска, как парус, над ванной,
А я в ванне блаженный и пьяный.
* * *
Блещет осень окалиной
На листве жестяной.
В беспорядке навалены
Облака надо мной.
И деревья вдоль длинного
Пролетают шоссе
В серо-буро-малиновой
Одичалой красе.
В легковом, темнолаковом
Я носился авто,
Я тоску уволакивал
Километров на сто,
Чтоб все беды и горести
На прогоне сквозном
Горизонтом и скоростью
Заливать, как вином.
Ходит ветер задирою,
Лист мелькает, багрян,
И закат спроектирован
На широкий экран.
Листья машут и кружатся,
И летят, и летят,
И охваченный ужасом,
Я влетаю в закат.
Мы летим вверх тормашками –
И машина, и я,
Грохотаньями тяжкими
Тишину раскроя.
У какой-то обочины
Я сиянием стал,
И в куски развороченный
Разлетелся металл.
…Вся дорога осенняя
В красноватом чаду.
Никакого сомнения,
Что уже я в аду.
И в авто темнолаковом
Я плыву по шоссе,
День и ночь одинаково
Шебуршит в колесе.
И в сидении кожаном,
Погружась с головой,
Я сижу подытоженный,
Как баланс годовой.
Автострада протяжная
Предо мною легла,
И какие-то важные
У меня есть дела,
А у туч — фиолетовый
Или розовый цвет.
Право, дела до этого
Никакого мне нет.
Непрерывно по радио
Слышу я репортаж.
Непрерывно в досаде я
На осенний пейзаж:
Ну какой же от осени
Человечеству прок?
Только листья разбросаны
У шоссейных дорог.
Восседаю подтянутый.
Мы такие тут все.
Мы серьезны. Мы заняты.
Мы плывем по шоссе.
Мы солидные личности.
Каждый грузно-суров.
Никакой хаотичности.
Никаких катастроф.
* * *
Л. и Г. Ржевским
Ваш дом — он весь в зеленых пасмах,
С лесной чащобою в родстве,
И подымает солнце на смех
Прореху каждую в листве.
Тут озеро совсем под боком,
И слышно, как из тихих вод
Вдруг щука, вымахнув с подскоком,
В осоке радостно плеснёт!
А в озере — десятки тысяч
Слепящих солнечных огней…
Закинем, Леонид Денисыч,
На двухфунтовых окуней!
Люблю я, удочку забросив,
Почувствовать, как там, весом,
Усатый, точно Франц-Иосиф,
Уже барахтается сом!
Уютно тарахтит моторка,
И парит августовский зной,
И наполняется ведёрко
Блестящей тварью водяной.
Тут скромно поверяет автор
Свои мечтания стиху
О том, что Ганя сварит chowder,
А по-российскому — уху.
* * *
На меня налетает велосипед,
И водитель осоловело сопит.
Начинается мой коридорный кошмар.
Разрывается рядом резиновый шар.
Точно выбит ударом лихим из седла,
Я лечу, ударяясь об угол стола.
Ах, зачем на пути повстречался моём
Этот вал крепостной, этот рыцарь с копьём?