Ровно в девять я был на месте. Мисс Оле сразу же провела меня в помещение, которое она назвала своей лабораторией, и там изложила свои собственные идеи об улучшении рода человеческого. Затем я был приглашен в другую комнату. Там находился красивый молодой человек.
— Позвольте представить вам мистера Амблерода из Лозанны, — обратилась ко мне мисс Оле. — Он потерял руку в железнодорожной катастрофе. Но наши хирурги пришили ему утраченную конечность. Они воспользовались обезьяньей лапой, постепенно придавая ей вид человеческой руки, заменяя по мере заживания кожу обезьяны лоскутами кожной ткани, взятыми с тела пациента.
Лечение длилось долго, так как необходимо соблюдать крайнюю осторожность, чтобы успешно провести эту операцию, представляющую собой сущий пустяк по сравнению с другой, полностью удавшейся операцией, перенесенной пациентом с достойным всяческих похвал мужеством… Повернитесь, пожалуйста, дорогой мистер Амблерод!
Молодой человек повернулся спиной, и я заметил, что чуть выше левого уха у него был глаз, в упор глядевший на меня; другой глаз, расположенный на затылке, тоже смотрел испытующе; наконец, третий, или, точнее, пятый, глаз был расположен поверх правого уха. Я был потрясен.
— Мистер Амблерод служит надсмотрщиком на крупном заводе, — пояснила мисс Оле. — Два его природных глаза показались нам недостаточными для выполнения работы, при которой требуется смотреть сразу по все стороны. Поэтому наши хирурги, обладающие поразительным мастерством, снабдили мистера Амблерода тремя дополнительными глазами. И вот он превратился в Аргуса[15]; радость его безгранична, потому что пятиглазый надсмотрщик вправе требовать самого высокого заработка.
Я не знал, что сказать, настолько был удивлен. Тем временем мы покинули эту комнату и перешли в соседний зал, где мисс Оле объявила:
— Познакомьтесь с мистером Смартестом, тонким политиком из Даусон-Сити. Он был женат; однажды в припадке ревности миссис Смартест откусила ему нос. Мы приделали ему нос красивее прежнего, вырезав его из спины зайца, но воспользовались случаем, чтобы, с согласия мистера Смартеста, приделать ему еще один рот. Не стану утомлять вас подробностями этой сложнейшей по тонкости операции. Мистер Смартест теперь может разговаривать одновременно двумя ртами.
Мистер Смартест повернулся, и я увидел на тщательно выбритом затылке хорошо очерченный рот. Смартест из-за уважения к мисс Оле очень хотел прочитать наизусть сразу два стихотворения: его естественный рот произносил начало первой песни «Потерянного рая»[16] Мильтона, а искусственный по-французски, лишь с легким акцентом, декламировал прекрасный рассказ Терамена[17] из расиновской «Федры».
Признаться, я был потрясен.
— Вы понимаете, как важно для политика иметь второй рот? — продолжала мисс Оле. — Мистер Смартест на митинге под открытым небом теперь сможет очень отчетливо обращаться не только к слушателям перед собой, но и позади себя. Не стану подчеркивать других преимуществ этого нового голосового отверстия.
— Вы превращаете в действительность античные мифы, — сказал я мисс Оле после того, как мы расстались с мистером Смартестом. — Сперва Аргус, затем — стоустая молва…
— А вот и Бриарей[18], — ответила хорошенькая председательница Лиги по улучшению человеческого рода, пропуская меня в комнату, где сидел человек с четырьмя руками. — Мистер Хичкок — полицейский, — прибавила она. — Сюда он пришел добровольно и просил нас приделать ему несколько рук, что сделало бы его настоящей грозой для всякого сброда. Как видите, его пожелания выполнены с избытком. Мистер Хичкок — человек необычайной силы, и, имея четыре руки — одна из них прикреплена на животе, другая между лопатками, — он теперь в одиночку сможет доставлять в участок сразу четырех бродяг.
Я рассыпался в поздравлениях, однако мисс Оле откланялась, сказав, что обязана присутствовать на невиданной и крайне сложной операции. Дело заключалось в том, что знаменитый ученый в целях лучшего исследования природы попросил, чтобы на кончики пальцев ему насадили крошечные, словно у колибри, глазки, правда, с условием, что осязательные способности его конечностей не пострадают.
Я покинул лабораторию и сразу же записал все те любопытные случаи, какие мне довелось наблюдать. Нет сомнений, что наша эпоха предоставит этим «эстетам» от хирургии повод применить свои теории весьма неожиданным и самым полезным для рода человеческого способом.
15
16
18