Наконец наступил день прибытия. Ренг вошел в каюту штурмбаннфюрера и произнес:
— Мы прибыли в пункт назначения, указанный в приказе. Приказание командования выполнено.
Кемпке невозмутимо ответил:
— Замечательно! Приступаем ко второй части нашего задания, от которого зависит будущее Германии. — Он достал из-под подушки плотный пакет с сургучной печатью и с имперским орлом в верхнем правом углу. — Здесь навигационная карта Амазонки. Поверьте, все самое интересное еще впереди. Основная цель операции — подняться вверх по реке и высадить нас в районе скалы Палец Дракона…
Свет пылающего заката отражался от брони подбитых танков, открывая взору выгоревшие стальные коробки и торчащие стволы сорванных башен. Пламя затухало, его уже не было видно, но между застывшими навсегда громадами нет-нет да и проползет желто-красный огонек, подъедая остатки сухой травы. Искореженная броня потрескивала, источая нестерпимый жар. Всюду чувствовался смрад горелого мяса и горечь теплой, почти горячей черной пыли от падающего с неба и рассыпающегося в воздухе пепла.
Затем поле, усеянное разбитой техникой, исчезло. Вместо него проявились развалены зданий. Остовы домов были выщерблены пулями и осколками. Если бы не рыскающие щупальца прожекторов и не сполохи разрывов, освещавшие то кусками, то полностью всю картину вражеской атаки, невозможно было бы разобрать, что происходит. Каждая вспышка высвечивала новую деталь. То сверкнет ежик штыков, то блеснут касками бегущие навстречу солдаты… Из темноты вырываются размытые силуэты фигур, двигающихся вперед. Они накатывают живой лавиной прибоя, падают, ползут. Одни перекусывают колючую проволоку заграждений, другие рубят наточенными саперными лопатами, третьи валятся навзничь, раскинув руки. Во вспышке разрыва мелькнул высокий немецкий офицер с Железным крестом на мундире. Еще раз полыхнуло, и солдат стоит на коленях, но уже без головы. Почему у него нет головы? У каждого человека должна быть голова. Фашисты быстро шли густыми цепями, с каждой новой вспышкой оказываясь все ближе и ближе…
Гвардии капитан Ковалев понимал, что блуждает среди теней прошлого. Сон нес его по волнам ночного кошмара. Он сделал усилие, чтобы вырваться из его объятий. И в конце концов проснулся.
Александр Степанович вскочил в холодном поту. Успел. В каждом кошмаре враги подбирались к нему все ближе и ближе.
Степаныч встряхнул головой, прогоняя остатки сна. Солнце било в глаза из открытого окна. На дворе что-то до боли знакомое орал механик-водитель Иван Суворин, которому заряжающий Марис Эмсис случайно попал по руке гаечным ключом. Инструмент сорвался с головки болта и точно угодил Ивану по пальцам. Нецензурная составляющая русского языка преобладала в криках механика-водителя. Латыш отмалчивался, не опускаясь до банальной перебранки. Двухметровый прибалт — единственный член экипажа, кто не изъяснялся матом в спорных ситуациях и по мере сил и возможности боролся за чистоту русского языка. Неравная борьба в одиночку успеха не приносила, но Эмсис не унывал.
Ругань стихла. Со двора прилетел глухой звук удара.
— Понравилось? — не унимался Суворин. — Надеюсь, тебе сейчас больнее, чем мне.
В ответ раздалось невнятное бурчание. Так медведь огрызается на донимающую его собачонку.
— Не больно, да? — Иван никак не мог успокоиться. — Ну-ка, дай мне ключ!
— Держит-тэ! — Когда Марис волновался или сердился, его акцент слышался сильнее обычного. А если он переходил с другом на «вы», то тут нельзя было ждать чего-то хорошего. Его подчеркнутая невозмутимость порой давала трещину. — Нат-тэ!
Теперь со двора раздался шлепок громче предыдущего.
Не мешкая, капитан Ковалев в одних трусах выскочил на крыльцо, на ходу прочищая горло командирским рыком:
— Отставить!
Он немного опоздал. Суворин лежал на спине, прижав руки к солнечному сплетению, одновременно сжимая в ладонях гаечный ключ. Иван со сморщенным лицом внимательно разглядывал голубое небо без единого облачка и грустно размышлял: «Какой же все-таки тупой этот Марис! Я же просил дать ключ, а не вдарить им». О том, кого он собирался огреть разводным инструментом, механик-водитель, шлепнувшись плашмя на землю, благополучно забыл.
Марис медленно подошел к загрустившему другу, поднял его с земли и начал хлопать по комбинезону широкими, как лопата, ладонями, отряхивая пыль.
— Совсем обалдели? Вы что творите? — пророкотал командир танкового экипажа, обращаясь к Марису, машинально продолжавшему приводить товарища в божеский вид, и Ивану, так и не выпустившему из рук гаечный ключ. — Где Чаликов?