«Это еще что за истерика?» — удивленно подумал офицер. Он осторожно, почти на ощупь, двинулся по палубе, огибая нагромождения срезанных веток и кустов, ориентируясь на судорожные рыдания. В темноте маскировочное озеленение превратилось в запутанный лабиринт. Плач подчиненного его не удивил. Иногда подобные нервные срывы случались у подводников, и каждый раз это было неожиданно и в самый неподходящий момент. Верным средством для лечения приступов ипохондрии была нудная задушевная беседа или крепкий кулак боцмана, если он успевал к больному раньше других. И то и другое помогало. Правда, у боцмана получалось намного быстрее и эффективнее, чем у господ офицеров.
Их вахта закончилась, наступала пора передохнуть, предоставив другим нести службу. Фонарик он включать не стал, свято помня о правилах светомаскировки.
Офицер двигался, выставив вперед руку. Тут, на его счастье, в прореху облаков выглянула луна. Он увидел, как одна из лиан, обвитых вокруг 88-миллиметрового ствола носового орудия, шевелится, словно живая. «Или это ствол гнется, как гигантский хобот, или у меня галлюцинация?» — оторопело подумал старпом. Мысль мелькнула и исчезла без следа. Луна не успела спрятаться за тучи и с интересом наблюдала за происходящим внизу.
Теперь отчетливо стало видно, что ствол, как ему и положено, остается неподвижным, а с него на палубу, медленно шевелясь, опускается ожившая лиана. Нет, это было не растение, это была огромная водяная змея. Хозяйка речных вод — анаконда собственной персоной.
Как она попала на подлодку, так и осталось загадкой. Может, во время остановок при промере фарватера? Глубиномер несколько раз сбоил, выдавая противоречивые данные. По некоторым из них выходило, что «U-487» давно и успешно продвигается по суше. Факт удивительный и никогда ранее не фиксированный. Тогда останавливали дизеля и промеряли глубину по старинке — грузиком лота, привязанного к длинному тросу. Змея медленно спускалась вниз головой. Хвост ее обмотался вокруг орудийного ствола, а тело повисло прямо в воздухе. Ее треугольная голова, приплюснутая с боков, уже коснулась задрапированного брезентом и дерном деревянного обрешетника палубы. Лоснящееся в лунном свете пятнистое тело бугрилось сокращающимися мышцами. Оно бесконечным потоком величаво струилось вниз, разматываясь кольцо за кольцом с орудия, и перетекало на палубу. Еще миг, и анаконда оказалась на палубе. Впередсмотрящий стоял к ней спиной и горько плакал. Змея вздернула голову и, высунув длинный раздвоенный язык, принялась раскачиваться, поворачивая голову то в сторону моряка, то в сторону так неожиданно появившегося офицера. Старший дежурный вахты успел вовремя. Анаконда, скрытно проникшая и затаившаяся в густой маскировке субмарины, долго выжидала, определяясь с жертвой себе на поздний ужин. Появление второго подводника на время отвлекло ее внимание от потенциальной еды, после которой можно было бы зарыться как минимум на месяц в теплый прибрежный ил или в тину и впасть в сладкий полусон, переваривая добычу.
Анаконда возвышалась над палубой конусообразной пирамидкой высотой в человеческий рост. Наверху раскачивалась голова. Взгляд широко посаженных глаз был устремлен в лицо офицеру. Холодный и презрительный, он будил потаенные страхи, исподволь подавлял волю.
Змея сделала выбор. Теперь она переключилась на новую жертву. Первая подождет. Между ней и старпомом было расстояние метров восемь. Водяной монстр и подводник неотрывно смотрели друг на друга. Призом в игре в гляделки должна была стать чья-то жизнь. Подводник чувствовал себя загипнотизированным. Он был не в состоянии не только сделать хотя бы один шаг назад и отступить к спасительному зеву раскрытого рубочного люка. Моряк понял, что не может даже думать или действовать по собственной воле.
Змея мерно двигала головой из стороны в сторону в убаюкивающем ритме. В лунном свете можно было видеть, как ее туловище, свившееся пирамидой, вытягивалось и сокращалось. Красноватые глаза, казалось, вбирали волю человека в себя, растворяя без остатка и подавляя любую попытку к сопротивлению.