– Поясни мысль.
– Давайте уж, раз все равно думать о будущем, бабки подобьем. Пока время есть. Все согласны?
Дождавшись, когда народ единогласно (при одном воздержавшемся – Ковальчук по-прежнему дрых, полностью отрешившись от происходящего) одобрит предложение, Сергей продолжил:
– Вот смотрите. Нас сюда закинули…
– Я бы за такие шутки кое-кому яйца оторвал, – не удержался от комментария Игнатьев.
– За что? – Сергей искренне удивился. – Нас наняли для проведения эксперимента по выживанию – и ни словом не соврали. Больше того, мы все согласились с условием, что заранее место указано не будет. Единственно, насчет того, что забросят в прошлое, разговору не было – ну так мы сами не спросили. Формально все честно.
– Ты прямо еврей. Или адвокат, – буркнул Мартынов.
– Это одно и то же, – отмахнулся студент. – Но придраться и впрямь не получится.
– Ага, ага. Прямо как у моей сестры. Купила на рынке у бабки травку, от которой мужик всю ночь будет как кролик. Он и правда всю ночь, как кролик. В сортире просидел, катышками гадил.
– Во-во. И не придерешься. Но вопрос не в том. Для нас сейчас главное, что нанимали нас на год. То есть мы должны год продержаться, а потом выйти к точке сбора. Помните, на инструктаже об этом говорили?
– И что?
– А то, что до этого момента нас никто вытаскивать не будет. То есть через год мы должны оказаться там, где появились. А до того как-то выжить. Логично?
– Сейчас война, – хмуро бросил молчащий до того Хинштейн. – Насколько я помню, через год здесь еще будут немцы.
– И это они говорили. Эвакуация – в одно и то же время ежегодно. Стало быть, не сможем через год – придем через два. Или через три.
– Ошалел?
– Нет, пытаюсь выстроить логическую цепочку. Но вот что будем делать и как выживать – это решать придется уже сейчас.
– А чего там решать? Забьемся в лес, перебедуем как-нибудь.
– Альберт, у тебя бабушка не русская?
– А… да, а что?
– Много чисто русских, но устаревших оборотов используешь. Но не суть. Подозреваю, после нашей доблестной эскапады никто усидеть не даст. Будут ловить и мстить. Палыч, как думаешь?
– Не факт, – задумчиво отозвался Мартынов. – Совсем не факт. Но вероятность большая.
– Стало быть, надо уходить, и подальше. Вопрос только, где нам будет более-менее безопасно? Что делать с горой оружия? И с людьми? Если идем только сами – один вариант, если тащим с собой этих, – Сергей махнул рукой в сторону красноармейцев, – совсем другой. Три с лишним десятка человек, восемь танков, грузовики… Кстати, как с горючим?
– В деревне была МТС…
– Чего-о? – дружно вытаращились все.
– Машинно-тракторная станция, – ухмыльнулся Востриков. Именно ему поручили пройтись по деревне и определиться, что здесь есть, а чего нет. И представитель либеральной интеллигенции в сопровождении лица еврейской национальности вполне справился с задачей – опасность для собственной шкуры весьма подхлестывает деловые качества. – А вы что подумали?
– Ты продолжай, продолжай, – махнул рукой Игнатьев.
– Так себе станция, на пару тракторов. Но бензин есть. Не знаю только, будут ли его жрать движки этих, – он кивнул головой в сторону БТ, – монстров.
– А у нас есть выбор? Зальем, что есть.
– То есть куча более-менее исправной техники, – подытожил Сергей. – Люди, оружие. Куда только со всем этим идти? Или просто сжечь и бросить? И никакой связи! Ох, полцарства за мобилу!
– Размечтался, – усмехнулся Мартынов. – Но бросать технику, я считаю, не стоит. Неспортивно как-то.
– Значит, этих умников придется тащить с собой. Тех, кто сам захочет. И нечего на меня возмущенно смотреть – от сломавшихся, вроде того, который на меня донести хотел, только проблемы. Согласны? Тогда думаем. Потому что это чудо дизельпанка, – тут Сергей ткнул пальцем в сторону танков, – ни с какой стороны не вундервафля[5]. И, самое паршивое, наши даже без раций.
– Мне кажется, надо к нашим пробиваться, – хмуро сказал Игнатьев.
Идею раскритиковали в четыре горла. Если с тем, кто здесь «наши», вопросов не возникло, то прорываться к ним… куда? Где линия фронта? Как далеко? А главное, какие немецкие части попадутся им по дороге и сколько танков у них окажется? Притом, что прорывающихся окруженцев наверняка куча, немцы о них знают и со свойственной этому народу педантичностью отлавливают. В общем, прорваться можно, однако и риск при этом как-то не вдохновляет.