«Совсем другая Заря… Завистливая, обыкновенная, как все… — мелькает в головке Баян. — И что я находила в ней раньше особенного?.. И эти круглые злые глаза… Да она похожа сейчас на сову… Сова, точно сова…»
* * *Уже давно затихла музыка. Разъехались гости. Вечер-концерт закончился. Институтки разошлись своим спальням. Все спят. Только Ника и Ратмирова притаились у коридорного окна и шепотом ведут беседу.
— Нехорошо, Ника, нехорошо, — снова подхватывает Заря, — забыли вы меня совсем. То тайны у нас какие-то выискались, целыми днями шепчетесь со своими одноклассницами, о чем-то хлопочете, куда-то носитесь; то теперь любезничаете с этим доктором, то возитесь с какой-то невозможной девчонкой. А для меня у вас не находится ни одной свободной минуты. А я вас так люблю…
Ника смотрит большими глазами на Ратмирову и только сейчас замечает всю деланность ее тона, всю рассчитанность и размеренность жестов и эти глаза, так нравившиеся ей раньше, а теперь горящие злым огоньком, глаза совы. Где же Сказка? Где таинственная прелесть этой самой Зари? Куда она скрылась сейчас? И как с ней скучно в сущности… Не о чем говорить. Или она молчит, или говорит о пустяках, упрекает ее, Нику.
И непосредственная, как всегда и всюду со всеми, Ника говорит, режет правду-матку, как сказал бы про нее ее брат Вова:
— Знаете что, Заря: не находите ли вы, что все это пресловутое обожание — один смех и пустота. Вся эта беготня друг за другом, свидания на лестницах, это — чушь и ерунда. Вот недавно вы, например, выцарапали мое имя у себя на руке. Но ведь это же смешно и ненормально. Можно любить друг друг, но зачем причинять себе боль. Зоя Львовна смеялась как-то над этими вензелями…
— Ну, она над всеми смеется.
— Неправда, Заря. Она — само великодушие и честность, ваша Калинина. И такая на редкость здоровая натура! Нельзя не ценить ее.
— Ну и обожайте ее, если она вам нравится, — сердито и дерзко срывается у княжны.
— Я никого не буду обожать, Заря. Я нахожу, что это дико и смешно. Я очень дорожу вами, но прежнее отношение наше друг к другу должно прекратиться. Это такая глупость, повторяю — вся наша беготня младших за старшими.
— Но вы этого не находили раньше — иронизирует княжна.
— Потому что я раньше была иная. А сегодня точно прозрела.
— Неправда! — кричит Ратмирова и топает ногой. — Вы просто заважничали — весь институт носится с вами… До нас ли вам теперь?
И, говоря это, она презрительно кривит губы и вскидывает на Нику злые глаза и кричит ей в упор, заметно бледнея всем своим изменившимся от гнева лицом:
— И потом, ваша противная Тайна, как вы ее там называете, Таита, что ли отняла вас от меня совсем?
— Что? Откуда вы знаете? Заря! Заря!
Ноги Ники подкашиваются, и она, помимо собственной воли, опускается на подоконник.
«Как? Их Тайна перестала быть тайной?.. Заря узнала о ней все, а заодно с ней, может быть, и весь ее класс.»
— Откуда? Каким образом вы узнали? — срывается у Ники Баян безнадежным, полным отчаяния, звуком.
Княжна Ратмирова смотрит теперь насмешливо на свою собеседницу, точно забавляясь ее смущением. Потом она скрещивает руки на груди и злорадно говорит:
— Да, я знаю все. Знаю, что вы, первые, прячете какую-то девочку в сторожке Ефима. Знаю, что каждую свободную минуту бегаете ее навещать. Знаю, наконец, что носятся ей обеды ежедневно. И еще больше того знаю: сегодняшний вечер ваш был устроен в ее пользу, и она сама на нем присутствовала под видом вашей маленькой родственницы, и вы все старались называть ее загадочным именем «Т-а и-та», что означает «Тайна института».
— Боже мой, откуда вы, Заря, это знаете? Откуда? — отчаянии лепечет Ника. — Ведь никто вам этого не говорил.
— Конечно, но вы забываете, что я очень люблю вас Ника, что я очень привязалась к вам и, увидев, что вы всячески стали избегать моей дружбы, я стала следить за вами, выследила и узнала все.
— Какая низость!.. И это сделали вы, которую я так уважала и ценила всегда!
— И которую вы променяли на эту глупую белобрысую девчонку… О, Ника, я ненавижу ее всей душой за то, что она так бессовестно отняла вас у меня.
Тут Заря не выдерживает и рыдает неудержимо.
Нике Баян немного жаль сейчас эту девушку, всегда такую сдержанную и молчаливую до сих пор. Но ей еще страшнее за участь Тайны, Ефима, Стеши. Что, если княжна Заря, рассерженная на нее, Нику, кому-нибудь расскажет о существовании Глаши? Ведь тогда все они пропали, пропали совсем…
— Заря… Послушайте… Да не плачьте же, не плачьте, ради Бога… Вы будете молчать? Не правда ли. Никто не узнает от вас об этой маленькой девочке? Ведь не узнают, Заря?