— Кто это был сейчас с вами? Отвечайте, отвечайте тотчас же или будет поздно, — в десятый раз гневно повторяет одно и то же инспектриса.
Но Заря молчит. И лицо ее бледно по-прежнему.
— Ну же. Ответите вы мне? Я жду.
Изо всей силы костлявые руки трясут худенькие плечи воспитанницы. И от этой тряски словно просыпается Заря.
— Вы желаете мне отвечать?
— Что? — чуть слышно срывается с губ Зари и бледное лицо княжны поводит судорогой. Какая-то мысль проносится под ее рыже-красными кудрями, и дрожащие губы произносят помимо воли:
— Покойная Катя Софронова являлась сейчас ко мне.
— Что-о-о?
Руки Гандуровой бессильно скользят вдоль плеч Зари и повисают, как плети. С минуту она молчит, соображая, дерзость или наивность заключались во фразе оброненной княжной. Но бледное, измученное личико и полные испуга и отчаяния глаза последней доказывают, насколько княжна Ратмирова в эти минуты далека от шуток и дерзостей. И сердце инспектрисы неожиданно смягчается.
— Вы не должны были приходить сюда ночью, Ратмирова, — говорит она уже много мягче. — Я знаю, что вы были очень дружны с покойной Катей, и вам приятно взглянуть хотя бы на то место, где находилась дорогая усопшая. Но, дитя мое, на все есть свое время. Ступайте сейчас к себе в дортуар и ложитесь в постель. Хотя теперь и рождественские каникулы, но бродить по ночам строго запрещается… Вот видите, вас напугали, а кто напугал, — не знаю. Я должна буду завтра же навести следствие, кто была эта фигура в маске. Во всяком случае — не Катя. Грешно, мой друг, верить в — привидение. Господь Бог милосердый так мудро создал мир, что мертвые не общаются с живыми. Пойдите же и хорошенько помолитесь и покайтесь в своих грехах и в нарушенном вами правиле нашего прекрасного института. Помолитесь и покайтесь прежде, нежели заснуть.
И долго еще скрипел нудный голос Юлии Павловны над ухом Зари, пока девушка не миновала бесчисленные ступени лестницы и не вошла к себе в дортуар.
Здесь она проворно разделась и, юркнув в хо лодную, остывшую постель, зарылась в подушки и тут только дала волю теснившимся в ее груди рыданиям.
Глава XIII
Как хороша и просторна эта светлая большая комната с большим пушистым ковром, с картинами, развешанными по стенам, со всевозможными безделушками, расставленными на этажерках. А темно-красная оттоманка, покрытая ковром, как удобна она, чтобы чуточку покувыркаться на ней и сделать «кирбитку», то есть, перекувыркнуться несколько раз вниз головой под общий хохот всех этих бесчисленных «тетей»…
Когда Глашу под вечер ее «мама» Земфира и «папа» Алеко привели из сторожки в эту комнату, девочке показалось, что она попала в райские владения. А когда «бабушка» Ника, с помощью «тети» Маши Лихачевой и «дедушки» Шарадзе («Салаце», на языке Глаши) уложили девочку в мягкую чистенькую постель, Глаша даже засмеялась от восторга.
Фрейлейн Брунс должна была приехать только через два дня. И уже четвертые сутки Глаша проводит здесь, в этой комнате, под замком, правда (ключ воспитанницы вытащили из кармана дортуарной Нюши, которая не считала нужным убирать комнату своей «дамы» во время отсутствия той). Таким образом, Глаша находилась здесь в полной безопасности, и старик Ефим мог вздохнуть свободнее за это время ее отсутствия и самым серьезным образом, без малейшей помехи, отдаться своей политике. Он умышленно оставлял дверь своей сторожки открытой настежь, чтобы стать, наконец, выше всяких подозрений со стороны начальства.
Обед и лакомства в эти дни носились в «Скифкину» комнату, а не в сторожку, и Глаша блаженствовала здесь под призором очередной «тети» из выпускных.
Последние не оставляли ее одну ни на минуту. Благодаря каникулярному времени, они могли отдавать поочередно время их общей «дочке». И «дочка» чувствовала себя здесь как рыба в воде. Ее занимали, развлекали, баловали, пичкали конфетами по очереди целый день то одна воспитанница, то другая. И если бы не лишение прогулок на свежем воздухе, (которые никак нельзя было устроить, держа Глашу в Скифкиной комнате, так как, чтобы проникнуть отсюда в сад, надо было бы вести девочку через весь институт), то малютке лучшего и желать было нельзя.
А время все катилось да катилось своим чередом. Кончались праздники, съезжались институтки. И обычные занятия и уроки должны были начаться снова по установленной программе.
* * *