– Какие странные приемы, – сказал старик. – И что это за борьба?
– Она называется «незнас», или «непротивление злу насилием», – ответил Т.
– Ты схитрил, как баба, – презрительно бросил Лойко.
– Еще скажите, сударь, что я веду себя как цыган, – усмехнулся Т.
– Мы еще встретимся с тобой, борода, запомни.
Т. пристально поглядел гиганту в глаза.
– Вам не следует к этому стремиться.
– Почему?
– Встреча закончится не так, как вы предполагаете.
Цыган Лойко ничего не сказал, только недобро ухмыльнулся. Т. повернулся к старику.
– Вы обещали отвести меня к барону, если я пройду испытание? Так ведите…
Цыганский барон оказался приземистым полным человеком, похожим на отставного гусара – он был одет в малиновый доломан со споротыми шнурами. На его морщинистом лице кустились пушистые длинные усы, которые вполне пошли бы полицмейстеру или железнодорожному служащему.
Барон в одиночестве сидел на раскладном стуле у самого дальнего костра; рядом стоял второй такой же стул. Изредка к огню приближалась худая маленькая женщина, чтобы подбросить в него веток, и сразу уходила прочь.
Цыган, сопровождавший Т., подошел к барону, склонился к его уху и долго что-то говорил. Барон несколько раз усмехнулся, глядя на Т., а потом жестом пригласил его сесть рядом.
– Итак, – начал он, когда провожатый удалился, – вы победили Лойко. Кто вы?
– Меня называют граф Т.
– Здравствуйте, граф.
– Здравствуйте, барон, – сказал Т. с еле уловимой иронией. – Зачем нужно было это идиотское испытание?
– Мы стараемся, чтобы из жизни не уходил дух благородного соперничества, – ответил барон чуть виновато. – Иначе мы быстро выродимся в шайку воров.
– Вы знаете, кто я, – сказал Т. – А как ваше славное имя?
– Зачем я стану обременять вашу память, – сказал барон. – Мое имя вам уж точно ни к чему. Пусть я буду просто цыганским бароном. Итак, у вас, кажется, был ко мне вопрос?
– Да, – сказал Т. – Что такое Оптина Пустынь и где она находится?
Барон выпучил глаза в недоумении.
– Как? – переспросил он.
– Оптина Пустынь, – отчетливо повторил Т. – Мне сказали, это что-то цыганское.
Барон надолго задумался.
– Не знаю, – сказал он. – Кажется, я раз или два слышал похожее словосочетание, когда учился в Петербургском университете. Это что-то литературное или мистическое. Но я могу и ошибаться. Однако совершенно точно, что к цыганскому укладу и обычаю это не имеет никакого отношения.
– Позвольте, – сказал Т., – но ваши люди только что говорили: всякий, кто спросит об этом, должен бороться с Лойко.
– Они по любому поводу так говорят, – махнул рукой барон. – Скучают, кровь играет. Вчера, верите ли, проезжал мимо жандармский полковник – один, верхом на лошади. Направлялся из сестриного имения в город Ковров, который тут неподалеку. Спросил у этих разгильдяев дорогу, так они и его заставили бороться… Он, кстати, успел рассказать, что похожего на вас человека ищут в округе.
– Мне уже говорили, – ответил Т. – Выходит, вы ничем не можете помочь?
– Отчего, – сказал барон, – могу. Ваша победа в поединке накладывает на меня определенные обязательства, поэтому мы обратимся к оракулу нашего табора. Делать это следует только в исключительных случаях, но сегодня у меня тоже есть к нему вопрос.
– Думаете, оракул знает что-то такое, чего не знаете вы?
Барон засмеялся.
– Понимаю ваш скептицизм, граф. И все-таки попробовать стоит. Вы ведь рисковали ради этого жизнью.
Он хлопнул в ладоши, и к нему приблизилась следившая за костром женщина. Барон что-то тихо приказал, и она исчезла в темноте. Через минуту она вернулась, положила к ногам барона вместительный футляр, обтянутый темной тканью, отвесила поклон и снова растворилась во мраке.
Барон вынул из сапога маленький нож. Придвинув к себе футляр, он вспорол пыльную ткань и раскрыл его. Внутри лежала деревянная кукла. Вместо ног у нее была заостренная на конце палка, черная от земли. Цыган воткнул ее в землю (отчего кукла в бессильном возмущении взмахнула руками), а затем вынул из того же футляра курительную трубку с маленькой металлической чашкой и длинным деревянным чубуком. Достав из привязанного к трубке мешочка кусочек какого-то прозрачного вещества, похожего на янтарь или канифоль, он вложил его в чашечку.
– Вы хотите… – начал было Т., но цыган перебил его:
– Не бойтесь, вас не отравят. Мне надо понять, что делать по поводу вчерашнего жандарма, поэтому у вас будет собственный лорд-пробователь… Вернее, барон-пробователь.
Вынув из костра горящую ветку, он поднес ее к металлической чашечке, затянулся и повелительным жестом протянул трубку Т. Тот осторожно взял ее в руки и, стараясь не вдыхать чересчур много, потянул в себя густой терпкий дым. У него сразу же закружилась голова, и он вернул трубку барону.