– Допустим, я соглашусь и с этим, – сказал Т. – Но остается главный вопрос. Для простого человека – а я полагаю себя именно таким – в вопросах веры важна не доктрина, а надежда на спасение. Древние верования, изобретенные пусть даже и скотоводами, дают ее. Человек верит, что у него есть создатель, который будет судить его и возьмет затем в вечную жизнь. И откуда знать, может быть, за гробовым порогом эта наивная вера действительно способна помочь. А какое утешение дает душе многобожие, которое исповедовал ваш супруг?
Княжна Тараканова прикрыла глаза, словно припоминая что-то.
– Покойный князь говорил об этом тоже, – сказала она. – Боги не творят нас как нечто отдельное от себя. Они просто играют по очереди нашу роль, словно разные актеры, выходящие на сцену в одном и том же наряде. То, что принято называть «человеком» – не более чем сценический костюм. Корона короля Лира, которая без надевшего ее лицедея останется жестяным обручем…
– Спасение души, судя по всему, вас не заботит.
Княгиня грустно улыбнулась.
– Говорить о спасении души, граф, можно только в те минуты, когда нашу роль играет сущность, озабоченная этим вопросом. Потом мы пьем вино, играем в карты, пишем глупые стишки, грешим, и так проходит жизнь. Мы просто подворотня, сквозь которую движется хоровод страстей и состояний.
– А способен ли человек вступить в контакт с порождающими его силами? – спросил Т. – Общаться с создающими его богами?
– Отчего же нет. Но только в том случае, если его создают склонные к общению боги. Любители поговорить сами с собой. Знаете, как маленькие девочки, говорящие с куклами, которых они оживляют собственным воображением… Почему вы так побледнели? Вам душно?
Но Т. уже справился с собой.
– Вот теперь понимаю, – сказал он. – Но ведь это… Это совсем безнадежный взгляд на вещи.
– Ну почему. Одушевляющая вас сущность может быть полна надежды.
– А как же спасение?
– Что именно вы собираетесь спасать? Корону короля Лира? Сама по себе она ничего не чувствует, это просто элемент реквизита. Вопрос о спасении решается в многобожии через осознание того факта, что после спектакля актеры расходятся по домам, а корону вешают на гвоздь…
– Но ведь у нас всех, – сказал Т., – есть постоянное и непрерывное ощущение себя. Того, что я – это именно я. Разве не так?
– Об этом князь тоже частенько рассуждал, – ответила княгиня. – Ощущение, о котором вы говорите, одинаково у всех людей и по сути есть просто эхо телесности, общее для живых существ. Когда актер надевает корону, металлический обод впивается ему в голову. Короля Лира могут по очереди играть разные актеры, и все будут носить на голове холодный железный обруч, чувствуя одно и то же. Но делать вывод, что этот железный обруч есть главный участник мистерии, не следует…
Т. посмотрел на блюдо с обезглавленным драконом и вдруг почувствовал непобедимую сонливость. Он клюнул носом и тихо сказал:
– Похоже, ваш покойный супруг знал все тайны мира. А он случайно не говорил с вами про Оптину Пустынь?
Княгиня наморщилась.
– Оптина Пустынь? Кажется, это что-то связанное с цыганами. То ли защитное построение повозок, то ли то место, откуда пришли их предки, точно не помню. Здесь на берегу неподалеку будет табор, можно пристать ненадолго и навести справки… Однако вы, кажется, засыпаете?
– Простите, княгиня. Я, признаться, очень устал. Сейчас я…
– Не беспокойтесь. Отдохните прямо здесь. У меня есть небольшое дело, но скоро я к вам вернусь. А если вам понадобятся слуги, Луций будет ждать на палубе за дверью.
Княгиня поднялась с банкетки.
– Не вставайте, умоляю вас, – сказала она, приближаясь к Т. – Пока вы не заснули, я хочу сделать вам небольшой подарок.
Она подняла руки, и Т. почувствовал холодное металлическое прикосновение. Опустив глаза, он увидел на своей груди медальон на золотой цепочке – крохотную золотую книгу, наполовину утопленную в цветке из белой яшмы.
– Что это? – спросил он.
– Книга Жизни. Амулет достался мне от покойного князя. Он принесет вам удачу и защитит от беды. Обещайте не снимать его, пока вашей жизни угрожает опасность.
– Постараюсь, – дипломатично ответил Т.
Княгиня улыбнулась и пошла к дверям.
IV
Т. сразу же заснул. Ему приснился короткий беспокойный сон – он говорил с княгиней Таракановой, и беседа была очень похожа на только что завершившуюся, но в конце княгиня сделала строгое лицо, накинула на голову темный плат и превратилась в нарисованного на стене черного ангела.