Снова вернув на место ловушки, девочка выпрямилась. Туча лёссовой пыли поднималась над дорогой, проходящей по холмам за деревней. Под лазурными знаменами, такого же цвета, как Небесный мандат, принадлежащий правящему роду монголов, солдаты в кожаных доспехах текли темной рекой в облаке пыли, направляясь на юг. Все обитатели долины реки Хуай знали армию Великого князя провинции Хэнань, знатного монгола, подавившего крестьянские восстания, которые были в этом регионе больше двух раз за время жизни девочки. Армия Великого князя маршировала на юг каждую осень и возвращалась в свои гарнизоны в северной части провинции каждую весну точно по календарю. Армия никогда не подходила к Чжонли ближе, чем сейчас, и никто из Чжонли не приближался к ней. Металл солдатских доспехов отражал свет и отбрасывал блики, и темная река сверкала, медленно переползая через коричневую вершину холма. Это зрелище настолько не имело отношения к жизни девочки, что казалось почти нереальным, как печальный клич диких гусей, пролетающих высоко над головой.
Голодная и утомленная солнцем, девочка потеряла всякий интерес к происходящему. Держа в руках ящерицу, она повернула к дому.
В полдень девочка сходила к колодцу с ведром и коромыслом и вернулась, обливаясь потом. С каждым разом ведро становилось все тяжелее, и воды в нем становилось все меньше, а желто-бурой грязи со дна колодца все больше. Земля не могла дать им пищу, но теперь она, кажется, решила отдавать им себя в каждом царапающем горло глотке. Девочка вспомнила, как однажды некоторые жители деревни попытались есть лепешки, сделанные из грязи. И ощутила укол сочувствия. Кто не готов пойти на что угодно, только бы унять боль в голодном желудке? Может, и другие попробовали бы такие лепешки, но вскоре руки, ноги и животы первых смельчаков распухли, а потом они умерли, и остальные жители деревни урок усвоили.
Семья Чжу жила в хижине из дерева, состоящей из одной комнаты, которую построили в то время, когда деревьев вокруг росло много. Это было очень давно, девочка этого не помнила. За четыре года засухи все доски хижины отошли друг от друга настолько, что внутри было не меньше воздуха, чем снаружи. Это не создавало проблем, так как дождь никогда не шел. Когда-то в доме жила целая семья: родители отца, мать с отцом и семеро детей. Но их количество убывало с каждым годом засухи, и теперь осталось только трое: девочка, ее старший брат Чжу Чонба и их отец. Одиннадцатилетнего Чонбу всегда любили и лелеяли, потому что он имел счастье родиться восьмым в своем поколении родственников мужского пола. Теперь, когда он единственный остался в живых, стало еще яснее, что Небеса ему улыбнулись.
Девочка отнесла ведро на кухню в задней части дома, которая представляла собой просто навес с шаткой полкой и крюком в потолке для подвешивания котелка над огнем. На полке стояли котелок и два глиняных кувшина с желтыми бобами. Полоска старого мяса висела на гвозде – все, что осталось от рабочего буйвола отца. Девочка взяла ее и протерла мясом котелок изнутри, так всегда делала мать, чтобы придать супу аромат мяса. Про себя девочка думала, что с тем же успехом можно надеяться получить вкус мяса, выварив старое седло. Она развязала юбку, обвязала ею отверстие котелка и налила в него воду из ведра. Потом счистила с юбки кружок грязи и снова надела ее. Юбка не стала еще грязнее, но, по крайней мере, вода очистилась.
Отец пришел, когда она разводила огонь. Она наблюдала за ним из пристройки. Он был одним из тех людей, глаза которых были похожи на глаза, а нос выглядел как нос. Ничего примечательного. Голод так туго натянул кожу на его лице, что оно представляло собой две плоскости: одна от скул до подбородка, а вторая от одного угла подбородка до другого. Иногда девочка гадала, действительно ли ее отец молод или, по крайней мере, не очень стар. Определить было трудно.
Отец нес под мышкой зимнюю тыкву. Она была маленькая, размером с новорожденного младенца, и ее рыхлая белая кожура покрылась пылью, так как она пролежала, зарытая в землю, почти два года. Выражение нежности на лице отца удивило девочку. Она никогда раньше не видела у него такого выражения лица, но поняла, что оно означает. Это их последняя тыква.