– Тогда тебе лучше не попадаться ему на глаза, – сказала Чжу. – Поскольку если кто-то и может нарваться на скандал с монахинями, то это ты.
– Зачем этому монаху монахини, эти костлявые рыбешки? – рассмеялся Сюй Да. – Этот монах получает всех девушек, каких пожелает, когда ходит вниз, в деревни. – Иногда по привычке он говорил о себе с самоуничижением, как обычно делали монахи за пределами монастыря. После посвящения его отправили собирать земельную ренту с жителей деревни, и теперь он проводил большую часть времени вне монастыря. Чжу, которая спала с ним на одной лежанке почти шесть лет, с удивлением обнаружила, что скучает по нему.
Сюй Да вернулся к нормальной речи и самоуверенно сказал:
– В любом случае я теперь полноправный монах, что наставник Фан может со мной сделать? Это вам, послушникам, надо беспокоиться.
Открылась дверь, и все спрятали чашки в рукава, но это был всего лишь один из послушников.
– Вы еще не закончили? Те, кто захочет, должны спуститься к реке, учитель дхармы требует фонари.
Для большинства послушников Месяц Привидений был самым приятным в году. Монастырь до краев заполнили съедобные подношения окрестных жителей, долгие летние дни согрели промерзшие залы, и даже торжественные церемонии, вроде запуска по реке фонарей, давали послушникам возможность поиграть в реке после того, как монахи возвращались в монастырь. Для Чжу все было не так, потому что она реально видела посланцев из мира духов. В течение Месяца Призраков монастырь наводняли мертвецы. Призраки толпились в каждом сумрачном дворе, под каждым деревом, за каждой статуей. Их холод пронзал ее иглами до тех пор, пока в ней не оставалось ничего, кроме желания выбежать наружу, на солнечный свет, а постоянное мелькание вспышек по краям поля зрения ее нервировало. Церемония запуска фонарей не была обязательной, но в первый год Чжу с интересом пошла к реке вместе со всеми. Она увидела десятки тысяч безглазых призраков, парящих у реки, и это зрелище навсегда отвратило ее от этого ритуала. А ведь тогда она еще не знала, что удовольствие купания и игр в реке после церемонии включает сбрасывание большей части одежды, а это было небезопасно.
Чжу со вздохом подумала, что она почему-то всегда лишается удовольствий монастырской жизни.
– Не идешь с нами? – спросил один из послушников, подходя к ней за фонарями.
Сюй Да с ухмылкой поднял взгляд:
– Как, разве ты не знаешь, что послушник Чжу боится воды? Он говорит, что моется, но у меня есть сомнения… – Он вскочил, повалил Чжу на землю и сделал вид, что смотрит, что у нее за ушами. – Ага, я так и знал! Ты грязнее, чем крестьянин.
Он лежал на ней и ухмылялся, и Чжу вспомнила о своем тревожном подозрении, что Сюй Да знает о ней больше, чем показывает. Он всегда очень настойчиво выгонял других послушников из спальни, когда ей необходимо было уединиться.
Не желая думать об этом, Чжу оттолкнула его:
– Ты раздавишь фонари, неуклюжий бык!
Сюй Да скатился с нее, другие снисходительно смотрели на них: они все уже привыкли к их братским стычкам. Выгоняя послушников из спальни, Сюй Да крикнул через плечо:
– По крайней мере, наставнику Фан не нужно беспокоиться насчет того, что у тебя будут неприятности с монахинями. Они только разок тебя понюхают и убегут…
– От меня убегут? – в ярости спросила Чжу. – Мы только что видели, как неловко ты действуешь своими руками. Любая разумная женщина не обратит внимание на запах честного пота ради того, кто умеет действительно доставить удовольствие!
Сюй Да задержался в дверях и бросил на нее укоризненный взгляд.
Чжу ядовито бросила:
– Наслаждайся!
Закончив делать фонари, Чжу почесала свою бритую голову, и с нее посыпалась перхоть. Сюй Да был не совсем неправ: в летние месяцы она потела, как все остальные, а запрет на посещение бани означал, что у нее было меньше возможностей соблюдать чистоту. Но сейчас по крайней мере половина монахов ушла к реке, а те, кто остался, наверное, собрались у алтаря Будды, вознося последние молитвы к духам. День был жарким. Наверное, приятно было бы в кои-то веки вымыться.
Пару лет назад Чжу экспроприировала маленькую заброшенную кладовку на одной из нижних террас и изредка там мылась. Единственное окно высоко в стене выходило в прилегающий к ней двор на уровне щиколоток. Когда Чжу обнаружила эту комнату, бумага в окне отсутствовала, но когда она ее вставила, то получила укрытое от посторонних взглядов место, что ей и было нужно.