– Не может быть, чтобы это приходили сами мятежники, – заметила Чжу. – Они сражаются с войсками Великой Юань с начала месяца. Но, возможно, что-то действительно случилось: этот год был урожайным, и я не понимаю, почему они вдруг не хотят платить ренту. Возможно, это были бандиты, притворившиеся мятежниками. – Слово «бандиты» вызвало у нее тяжелые воспоминания, но она не обратила на них внимания. – Предложи им отложить уплату до следующего урожая. У них должно остаться достаточно для весеннего сева, если мы сейчас не выдвинем непосильные для них требования. Назначь проценты, но в половину обычного размера. Мы не можем ожидать, что они откажут повстанческой армии, но если бы у них была полиция, они бы могли успешно сопротивляться бандитам. Назначение процентов должно их заставить организовать свою охрану.
– Им придется быть более смелыми, чем я, чтобы сопротивляться бандитам, – лукаво сказал Сюй Да. – Бедные глупцы. Но это разумный выход. Спасибо. – Он тепло обнял ее, собираясь уходить. – Однако мне грустно, что я пропускаю твое посвящение. Удачи тебе! Когда мы снова встретимся, оба будем монахами.
Когда он ушел, Чжу зажгла свечу из фонаря в коридоре и провела омовение. Она занимала комнату рядом с комнатой Настоятеля, ее обычно отводили уже посвященному монаху, занимающему должность личного секретаря Настоятеля. Чжу тихо постучалась в его дверь и, услышав разрешение, вошла.
Настоятель стоял у открытой двери на террасу.
– Послушник Чжу, – приветствовал он ее. – Еще рано. Не мог уснуть?
– Монах Сюй разбудил меня перед тем, как уйти.
– А! Жаль, что он не смог быть здесь в такой большой для тебя день.
Становилось все светлее. Звенели птичьи трели, на террасе дул прохладный осенний ветер, наполненный серебристым ароматом росы. Над долиной по небу проплывала череда облаков, похожая на волну. Вдалеке, на широкой равнине, виднелось темное пятно.
– Господин Эсэнь в этом году вклинился глубоко на территорию мятежников, – заметила Чжу. Стареющий Великий князь Хэнань еще несколько лет назад передал командование армией старшему сыну. – Почему он проявляет такое рвение?
Настоятель задумчиво смотрел на далекую армию.
– Я тебе этого еще не говорил, я и сам только что это узнал. Полагаю, Великая Юань реагирует на известие о появлении Сияющего Принца. У мятежников. – И прибавил: – У Красных повязок. Так они теперь себя называют.
Потрясенная Чжу смотрела на него. Сияющий Принц, вестник начала нового. Его появление означало: грядут перемены, настолько колоссальные, что весь мир преобразится. Пламя всех свечей в комнате Настоятеля наклонилось под воздействием чего-то такого, чего даже Чжу не видела, и она задрожала.
– Он всего лишь ребенок, – сказал Наставник. – Но есть свидетели, как он выбрал те вещи, которые принадлежали его последней реинкарнации, поэтому в его идентичности сомневаться не приходится. Неудивительно, что монголы боятся. Что еще может означать его присутствие, как не конец империи Великая Юань? Судя по всем сообщениям, Небесный мандат императора светит не ярче, чем огонь тонущей лампы, и его видели в последний раз, когда он осмелился показать его публично. К настоящему моменту, возможно, он совсем лишился его, но даже если у него уже нет Мандата, он вряд ли отдаст власть. Он прикажет Великому князю Хэнань сделать все возможное, чтобы подавить восстание в этом году. А так как Красные повязки осмелеют, заполучив Сияющего Принца, хаос вокруг монастыря, несомненно, усилится, пока все не успокоится. – Лучи наступающего рассвета ярко осветили его лицо. Это был человек, который предвидит будущие трудности и не отчаивается, но чувствует упрямую уверенность в себе, потому что он уже сражался с трудностями в прошлом и выжил. – Несомненно, хаос несет опасность, – продолжал Настоятель. – Но и открывает новые возможности. В конце концов, именно благодаря хаосу мы переживаем момент, когда даже обыкновенные люди могут надеяться обрести величие. Разве вожди Красных повязок не обыкновенные люди? Но они верят, что могут противостоять князьям и императорам, и теперь, впервые за много столетий, это правда.
«Величие». Это слово раздуло угасший огонь воспоминаний Чжу. Ее захлестнули чувства, горячие и живые: восторг и изумление того момента, когда она впервые увидела величие царственных фигур Князя Хэнань и его сыновей, казавшихся крохотными внизу, на монастырском дворе. И еще более давнее воспоминание – воспоминание о комнате, освещенной свечой в той деревне, которую она так старалась забыть, – ее недоумение и грусть, когда она впервые услышала слово «величие» и поняла, что это слово из мира императоров, князей и генералов, к которому у нее никогда не будет доступа.