— И я за комсомол! — подхватил Степан.
— Я вперед всех сказал, что за комсомол! — с обидой произнес Колька.
— Комсомол — дело нужное, чтобы всем заодно и вместе, — сказал Федя.
Промолчал один Петяй Лупандин.
— Ну, а ты? — спросил его Иван.
— Да я что ж, я не против, — замялся Петяй, — только бы тятька вожжами не отходил. А нельзя так, чтобы втихую, чтобы никто не знал про комсомол?
— Вот придумал! — возмутился Колька. — Тятьки боишься, а против кулаков пойдешь! Трус ты, Петяй!
— Да я ничего, а вот тятька…
Заря, пройдя по северу, уже краснела на востоке, и Степан спохватился:
— Братцы, мне, мало погодя, скотину выгонять, а спать когда?
— Выспишься под кустом. Ваше пастушье дело такое, — успокоил Федя.
Ребята рассмеялись и внезапно смолкли. В прозрачном предутреннем воздухе послышались отдаленные выстрелы. Сначала один, потом два, потом беспорядочная стрельба, вскоре, правда, стихшая.
— В селе стреляют, — вскочил Семен.
— В селе, — подтвердил Федя, — у сельсовета, надо быть.
— Бандиты! — охнул Колька.
— Стрельцов! — вскинулся Иван. — Они на Стрельцова напали. Бежим, ребята!
— А что мы сделаем? Нас перестреляют… — пробормотал побледневший от страха Петяй Лупандин.
— Эх, ты! А еще в комсомол собрался! — презрительно бросил Иван. Он готов был очертя голову броситься туда, где только что гремели выстрелы.
Но его остановил Семен:
— Подожди. Не лезь на рожон. Скрытно надо подойти и посмотреть, что там.
Предложение было разумным, но у Ивана оно вызвало досаду: скорее надо, скорее. Он сжимал ручку своего «бульдога» и готов был, не задумываясь, броситься на выручку Стрельцова.
Огородами, прикрытые вытянувшейся уже в рост человека коноплей, они добрались до сельской площади.
Выстрелов больше не слышалось, от сельсовета доносились только голоса, какие-то крики.
Подобравшись ближе, они из-за плетня увидели избу сельсовета. В окне горел свет. У крыльца стояла телега, запряженная парой лошадей. Еще несколько лошадей беспокойно топталось на привязи у крыльца.
Людей на улице — никого.
— Бандиты здесь, — едва слышно шепнул Колька, хотя и без того это было ясно.
И все же Иван подтвердил:
— Они! Русайкин… А со Стрельцовым что?
— Тихо! Сейчас узнаем, — шепнул Колька и скрылся в темноте.
— Колька! Спятил! — попытался остановить его Степан.
Но Кольки уже не было, а Семен сердито прошипел:
— Не мешай ему…
До сельсовета не больше сотни шагов, а им показалось, что прошло не менее часа, пока у освещенного окна мелькнула голова Кольки. Он заглянул и сразу отпрянул, мало погодя опять заглянул. На этот раз он смотрел подольше. Потом оторвался от окна и через несколько минут был около товарищей.
— Бандиты в Совете. Сам Русайкин там. Какие-то бумаги смотрит и рвет.
— А Стрельцов?
— На полу лежит.
— Убитый? — испугался Иван.
— Не знаю. Связанный, а лицо все в крови.
— Пошли! — рванулся Иван, выхватив из кармана «бульдог».
— Куда? — схватил его за руку Федя. — Куда пошли?
— Русайкина прикончу!
— А толку что? У них оружия больше — всех перебьют.
— Все с обрезами и револьверами, — подтвердил Колька.
— Что же делать?
— Надо испугать их, заорать: «Чекисты!» — они и удерут, — предложил Колька.
— Так они и испугались! — скептически усмехнулся Степан.
— Тятька с фронта две гранаты-лимонки привез — рыбу глушить, — сказал Семен.
— В окно им гранату — всех в клочья! — воодушевился Колька.
— Дурак! А Стрельцов там, — оборвал его Иван.
Говорили торопливым, беспокойным шепотом, старались найти выход. У Ивана билась в голове одна мысль: надо, во что бы то ни стало надо спасти Стрельцова. Наверное, будь Иван один, он, не задумываясь, бросился бы на выручку, но друзья сдерживали и заставляли думать.
Колька сказал — напугать… Поднять панику… А что, если попробовать? Ведь все равно другого выхода нет. Да, только так, теперь Ивану это ясно.
— Панику будем поднимать. Семен, сумеешь с гранатой справиться?
— А чего ж: чеку выдернуть, стукнуть по шпенечку — и бросай. А зачем?
— Из-за церковной ограды швырнешь одну на площадь. Федя, братово ружье заряжено?
— Да.
— Как Семен гранату бросит, пали из обоих стволов.
— Куда?
— Вверх. Степан, пробирайся к церкви и после взрыва лупи что есть силы в набатный колокол. Главное, чтобы шуму было больше. А у тебя, Колька, голос звонче всех — как шум подымется, ори: «Чекисты! Сматывайтесь!» Понятно?