— Пошли, Коля, — вскочил Иван. — А вы тут на случай побудьте. Если что, спрячьте его в соломе…
КРУТОЙ ПОВОРОТ
У сельского Совета и вправду сгрудились мужики. В их плотном кольце стояли бандиты. Подойдя ближе, Иван с Колькой сразу поняли, что не бандиты здесь главенствуют, а возбужденные мужики напирают на них.
За общими криками сначала ничего нельзя было разобрать. Но вот на крыльцо выскочил Колькин отец, Говорок. Он замахал руками и что было сил закричал:
— Тиха, мужики! Тиха! Давайте по порядку.
Когда шум несколько улегся, Говорок обратился к бандитам:
— Перво-наперво: куда вы Стрельцова задевали? Говорите — мир требует!
Бандиты, наверное, были те, что остались без лошадей и не успели удрать в лес. Их было двое. Один — крепкий, коренастый, одетый в истрепанную солдатскую гимнастерку, с рябым лицом, заросшим черной щетиной до самых глаз, — озирался кругом, но, видно, особого страха не испытывал; другой — молоденький рыжеватый паренек с вытянутым лицом и испуганными глазами — явно перетрусил.
Хлопая глазами, он бессвязно лопотал:
— Мужики, мы ж ничего. Мы ж — как велели. Мы ж не своей волей…
— В бандиты не своей волей пошел? По призыву, может? — набросился на него Говорок.
— А то! — плаксиво ответил паренек. — Хозяин с собой взял.
— Где Стрельцов?
— Это комиссаришка городской, что ли? — по-звериному ощерился рябой бандит. — Прикончили его, туда ему и дорога. А вы, мужики, не шумели бы, чтоб беды не было.
Глаза бандита под мохнатыми бровями угрожающе сверкнули, но на этот раз мужики не испугались, не смолкли.
— Хватит! — выделился из общего шума голос Говорка. — Хватит бесчинствовать! Сам Ленин и Калинин мужикам обращение прислали. Налаживайте, дескать, спокойную жизнь. Нечего теперь вам бесчинствовать. Антонову вашему на Тамбовщине тоже, слышь, сусла на сторону свернули. И с вами кончать пора: мужику покойная жизнь требуется.
— Да разве ж мы своей волей? — опять заныл рыжий.
— А ну, хватит хлюпать! — Это сказал плечистый парень, брат Феди Федотова, Федот. Он взял бандита за грудки и так тряхнул, что рыжая голова мотнулась из стороны в сторону. — Куда девали Стрельцова?
— Так убег он, видать, — поторопился ответить парень. — Мы его в телегу положили, а как стрельба началась, он, выходит так, что убег.
— Он живой был?
— Вроде живой, только без памяти.
— Как же убег, ежели без памяти?
— Разве ж я знаю!
Колька рванулся, хотел, наверное, сказать, что Стрельцов жив и никуда не убегал, но Иван дернул его за рукав:
— Молчи!
А к крыльцу подошел дед Крутила. Он постучал суковатым посохом по перилам, призывая к тишине.
— Ты, милок, обиды не имей, — обратился он к рябому бандиту, — может, и помяли тебя чуток мужики, и сюда привели, так ведь они думали, что и взаправду чекисты здесь. Сдать тебя хотели им — пущай разбираются сами. А тут, выходит, нет чекистов, самим мужикам порешить надо, что с вами делать. Так что не обессудь. Мужика-то с двух концов палят: из лесу вы со своим Русайкиным грозите, а с городу власть свой закон шлет. Кого мужику держаться? Само собой, за свое хозяйство. Вот ты и рассуди: какая прибыль от вас крестьянскому хозяйству? Разор один. Опять же Антонов ваш супротив власти, слыхать, не выдержал. Наобещал мужикам много чего, а толку нет. Власть без него разверстку отменила и свободную торговлю объявила. Выходит, мужику способнее за власть держаться. А вы вроде бы и ни к чему нам. Так, мужики, я говорю?
Одобрительный шум прошел по толпе.
— Вот так-то, — удовлетворенно крякнул старик. — Опять же возьми такое дело: ухайдакали вы уполномоченного от власти Стрельцова, стало быть. Он человек правильный: хоть бы и разверстку собирал по совести. Теперь что же получается — миру за него ответ перед властью нести? Нет уж, вы отвечайте, а нам такое дело ни к чему. Я так думаю, мужики, запереть надо этих двоих в чей-нето подпол, караул приставить и в волость сообщить. Пущай приезжают, разбираются; не нашего ума это дело. Так я говорю, мужики?
Опять в ответ послышался одобрительный гул.
— Давайте ко мне в погреб! — закричал Говорок. — Оттуда не уйдут. Сам покараулю.
— Постойте, мужики, — выступил вперед сын деда Крутилы — Максим Крутилин, сам уже седой и такой же высокий, как отец. — Батя по делу толковал, а только другое подумайте: если Русайкин налетит своих выручать? Тоже не сахар. Пощады никому не даст, потому как всем миром их захватили. Может, мужики, отпустить их подобру-поздорову — пускай идут, а наше дело сторона?