— Выездных коней — да в плуг! Креста на вас нет!
— Чего нет, того нет, — по-стрельцовски сурово свел рыжие брови Колька. — Ты, гражданин, язык-то больно не распускай, а то и тебя вместе с конями в плуг впряжем. Разъелся на монастырских харчах — один двухлемешный потянешь.
— Да ты что, антихрист, болтаешь! Да я тебя расшибу! — Бородач всей тушей надвинулся на Кольку и даже замахнулся.
— Не сучи кулаками, дядя! — внушительно сказал Иван и встал рядом с Колькой, сунув на всякий случай руку в карман, где лежал «бульдог».
Конюх только плюнул в их сторону и отошел в дальний угол конюшни, продолжая бормотать что-то сердитое.
От игуменского дома размашисто шагал Сергунов. За ним торопливо семенила маленькая, сухонькая монашка в высоком черном клобуке.
— Игуменья разговаривать не захотела, передала, что молится. Ну и пускай поклоны бьет — мы без нее справимся, — подходя, сказал Сергунов.
— Матушка казначея, чего ж это выходит — коней отдать? — бросился к монашке конюх.
Та, переведя дух после быстрой ходьбы, возвела глаза к небу:
— Ничего не поделаешь, Порфирыч, бессильны мы против власти, какая бы она ни была. Будем на бога уповать.
— Не дам коней! — вдруг истошным голосом завопил конюх. — Мне куда без коней деваться?
— Ничего, монашки на прокорм возьмут, не пропадешь около них, — со злой издевкой сказал Сергунов.
— Не дам! Прахом на пути лягу, а не дам!
Бородач бросился к порогу и на самом деле собрался улечься на него. У Сергунова напружились желваки на скулах, а на щеках выступили красные пятна. Он выхватил из кобуры наган и крикнул:
— Отойди! Я из тебя враз прах сделаю.
— Не дам коней! — осипшим голосом проскрипел конюх и тяжело плюхнулся на порог.
Не пожалел Саня Сергунов двух наганных патронов и монастырской крыши.
Рванулись на привязи кони, забарабанили по полу копытами. Монашка, пронзительно взвизгнув, подхватила рукой длинный хвост черной мантийки и пустилась наутек. Конюх, вытаращив испуганные глаза со страху, не поднимаясь на ноги, на четвереньках скрылся в своем закутке.
Но Сергунов не оставил его в покое.
— Где обороти? — не опуская нагана, спросил он.
— На стенке висят, — заикаясь, ответил конюх и, зажмурив глаза, закрестился мелкими крестами.
— Обратывайте и выводите, ребята, — скомандовал Сергунов.
Уздечки совсем новенькие, изукрашенные начищенными медяшками. Иван в душе сомневался: справится ли он с кормленым, норовистым конем: ведь ему мало приходилось иметь дело с лошадьми, и то только с заезженными мужицкими клячами, а тут вон какие звери. Но звери оказались вовсе не норовистыми, и он без всякого труда снял с двух недоуздки, надел наборные уздечки — кони даже сами протянули ему головы.
Колька тоже заметил:
— Ишь какие послушные коняги! Для игуменьи учены, чтобы не разнесли случаем.
— По коням! — по-кавалерийски скомандовал Сергунов и, ухватившись единственной рукой за холку коня, ловко вскочил ему на спину.
Вдруг конюх опамятовался, высунулся из ворот и, размахивая вилами, пронзительно завопил:
— Караул! Грабят! Ограбили!
— Не ори зря! Никто тебя не грабит — по закону берем, — бросил, обернувшись к нему, Сергунов. — Поехали, ребята!
Зря надрывался игуменский конюх, никто не услышал его воплей. Может, монашки и слышали, но после выстрелов их как ветром сдуло. Ни одной черной ряски нигде не мелькнуло, пока всадники выезжали из монастыря.
— Кому же эти кони придутся? — спросил Колька, похлопав по крутой шее гнедого красавца. — Вот этого бы нам…
— Смотри, какой хваткий! — усмехнулся Федя. — Каждый захочет.
— У монашек их отбивали мы, а не каждый, — сразу загорячился Колька. — Знаешь, как тот бородатый на меня напер? Еще чуток — и вилами бы запорол.
— Да у него тогда и вил-то не было, — рассмеялся Иван. — И на что тебе, Колька, такой коняга? В кулаки выходить собрался?
— Почему в кулаки? Мы бы и другим, кто безлошадный, давали.
— Не будем коней по рукам раздавать, — прервал их спор Сергунов. — И этих, и ту пару, что от бандитов осталась, передадим кооперативной лавке.
— Акиму Кривому отдать? — даже коня приостановил Колька, словно обратно повернуть собрался.
— Кулакам, значит, подаришь? — помрачнел Федя.
— Не дело это, — поддержал их Иван.
— Ишь вы, комсомольцы, какие умные да строптивые! — широко и дружески улыбнулся Сергунов. — Все хорошо, а только вперед смотреть не умеете. Значит, так, раздать коней одним, а других обделить? Не дело это! Не будем мы одних поднимать за счет других: всей бедноте надо жизнь облегчить. А сделать это можно только через кооперацию.