— Решено! — заключил Иван. — Объявляем комсомольский поход против самогона. Я считаю: надо всех предупредить, что будем уничтожать аппараты на месте, а злостных самогонщиков отправлять в волость.
— Предупредить следует, — согласился Федот.
— Еще предупреждать! — скривился Колька. — Аппараты ломать, самогон на землю — и вся недолга!
— Не спеши, Колька! — остановил его Иван.
Да, теперь Иван чувствовал за собой большую силу. Не то что два года назад, когда невольно вмешался он в продразверстку. Вот они перед ним — ребята боевые, ни перед чем не отступят. Только Сеня Уздечкин чего-то скучный больно. Всегда активный, а сегодня слова не проронил, вроде бы ни до чего ему дела нет.
«Чего-то у него стряслось. Надо порасспросить», — подумал Иван, но сейчас собрание еще не кончилось и вопросы не все решены.
— О самогоне договорились. Теперь о другом. Перед покровом надо еще больше усилить антирелигиозную пропаганду. Ударить по религии что есть сил. Какие будут предложения?
— Перво-наперво, по-моему, надо постановить, чтобы сами комсомольцы не праздновали покрова и чтоб в домах у них праздника не было, — сразу предложил Федот.
Как всегда, он подошел к делу практически, без лишних слов.
— Тебе хорошо, — обиженно проговорил Петяй Лупандин, — ты сам набольший в доме, а что мне, к примеру, делать? Скажи я слово против праздника — отец сразу за вожжи…
— Надо настойчиво агитировать, — только и мог посоветовать Иван. А что другое тут скажешь?
— Попробуй сагитируй его, — мрачно пробубнил Петяй. — У него небось вожжи.
— В нашем доме не будет праздника, — заявил Колька. — Хотя тятя с мамкой любят праздновать, но мы с Павлухой поставим на своем.
— У нас тоже праздника не будет, — пообещал Гришан. — Тетку Марью я уговорю. Раз комсомол решил, она против не пойдет. А вот что с монашками делать? Опять зачастили по избам. Нашу, конечно, обходят — помнят про помело, а кругом так и шастают.
— Есть предложение! — сразу выскочил Колька. — Поймать одну чернохвостую, на веревке по всему селу провести, довести до околицы и грязным помелом гнать аж до самого монастыря. Да наказать ей, что всех будем так гонять. Больше не сунутся. Глаза мои лопни, не сунутся!
— Нет, так нельзя, — остановил его Иван. — Верующие обидятся. Еще хуже будет. — И, вспомнив крутой разговор Сергунова с Евлампием, предложил: — Надо игуменью предупредить, чтобы она своих чернохвостых не выпускала из монастыря.
— Попробуй! Она с тобой и говорить не будет.
— Не будет говорить — письмо ей напишем, строго предупредим, чтобы вредную агитацию не вели.
— Это стоит сделать, — поддержал Федя, и остальные с ним согласились.
— А в селе что будем делать?
— Вот в городе, слыхал я, в праздники — на рождество там или на пасху — комсомольцы свои шествия около церквей устраивают. С песнями ходят, с факелами. Может, и нам? — опять поспешил предложить Колька.
— Антирелигиозное шествие, конечно, здорово!.. — Иван на минуту задумался. — Только какое же шествие из девяти человек? Не получится: не пойдет за нами никто. Только опозоримся.
— Давайте лозунги напишем и развесим их около церкви перед обедней, — предложил Федя.
— Давайте! — подхватил Колька. — Да похлеще чего-нибудь придумаем, чтобы сразу у всех отбить охоту в церковь ходить.
— Ну, этим не отобьешь, — вставил свое слово Павлуха. — Написать можно, да будет ли толк?
— Попробуем, — неуверенно сказал Федот. На том и порешили.
После собрания, не откладывая, принялись за дело. Колька с Федей занялись плакатом — предупреждением самогонщикам, а Иван, взяв лист бумаги, самым четким почерком написал послание игуменье:
Гражданке игуменье Серафимо-Знаменского монастыря Нектарии.
Ваши монахини ходят по селу Крутогорке, без зова заявляются в избы к гражданам и ведут вредную агитацию, клевещут на партию большевиков и Советскую власть, обещают конец света и всякую другую чепуху. Предупреждаем, что вперед таких зловредных будем задерживать и отправлять в волость для привлечения к ответу за контрреволюционную агитацию.
Задумался и не утерпел, приписал:
Сидите, матушка, в своем монастыре, пока вас не разогнали, и не суйтесь в дела мирские.
И подписал:
Крутогорский отряд ЧОН и ячейка РКСМ.
— Ты, Колька, завтра отнесешь в монастырь. Постарайся отдать самой или казначее Агафадоре, — сказал Иван Кольке Говоркову.