Словно почувствовав на себе пристальный взгляд Ивана, Пазухин обернулся, узнал и, зовя к себе, махнул рукой.
Иван подошел. Пазухин глазами указал вперед.
На белой подушке бледное, бескровное лицо Стрельцова, черные разметавшиеся кудри. Прямые густые брови разошлись, и уголки тонких губ безвольно опустились вниз.
От неожиданности Иван пошатнулся. Пазухин крепко взял его под руку и тихо сказал:
— Так-то, друг! Второго мы с тобой провожаем.
— Почему? — как-то совсем по-детски дрогнувшим голосом спросил Иван.
— Туберкулез, — коротко ответил Пазухин.
Смолк оркестр. И тогда чей-то молодой, но чуть охрипший голос запел: «Вы жертвою пали в борьбе роковой…»
Песню подхватили. Пели огрубевшими, глуховатыми голосами; пели не очень стройно, но с огромным чувством, подымающимся над всем мелким, суетным. Наверное, боевая песня революционеров, песня — прощание с павшими соратниками только так и должна звучать: в этом ее сила и мощь. И никогда за долгие годы жизни такого чувства скорби и подъема от этой песни Иван не испытал, хоть бы исполняла ее самая прославленная капелла.
Трудно примириться со смертью Стрельцова.
«Ведь он же хотел учиться. Учиться!»
Есть что-то в этом уходе в небытие близкого человека такое, чего не может постигнуть разум. Он жил, любил жизнь, к чему-то стремился — и вот безвольно лежит, и все для него кончено. Но ведь он мог бы… Мог бы сделать так много. И ничего больше не может…
Под ногами людей шуршали вороха опавшей листвы. Последние, ярко окрашенные листья срывались с веток и, крутясь, летели к земле.
Черная, казалось, бездонная яма ждала Митю Стрельцова под корнями старой, покривившейся березы. Будущим летом низко свисающие плакучие ветки оденутся зеленой листвой и, как шатром, прикроют земляной холмик.
Глухо застучала земля о доски гроба…
Молча расходились с кладбища.
— Ты прости, Бойцов, — сказал Ивану, выходя из кладбищенских ворот, секретарь укомола Паша Власов, — нет сегодня сил о делах разговаривать. Давай встретимся завтра.
Власов недавно приехал в уезд, и с ним Иван близко еще не встречался. И вот он сидит перед столом секретаря укомола. Секретарь невысок ростом, очень подвижный, живой. Особенно заметен на его лице нос длинный, тонкий. И все время меняется выражение глаз: то вдумчивое, внимательное, то веселое, с лукавой смешинкой, то строгое, требовательное.
— От масс оторвались, други милые, — говорил он Ивану, выслушав рассказ о делах и трудностях крутогорских комсомольцев. — Побили парни твоего Федота, и правильно сделали.
— Как это — правильно? — возмутился Иван.
— Говорю — правильно. Комсомол не секта, а вы отгородились комсомольскими билетами от людей. Надо было поднять всю молодежь против самогонщиков и монашек. Как это тебя самого не исколотили?
— Попробовали бы! — самоуверенно усмехнулся Иван. — У меня револьвер в кармане.
— Вот это совсем ни к чему, — очень серьезно сказал Власов. — Это не метод общения с массами. Пойми, Бойцов, прошло время пистолетов и прочей шумихи. Другое теперь требуется: от агитации нужно переходить к углубленной пропаганде. Время лозунгов миновало: самыми зажигательными речами мало чего достигнешь. Религию громкими криками тоже не возьмешь, задача — обоснованно, на научных данных разъяснять ее антинародное, вредное существо. Учиться вам, друзья, нужно. Ох, как нужно!
— Мы учимся: «Азбуку коммунизма» почти всю прочитали и усвоили.
— Это, конечно, неплохо. Читайте, усваивайте. Только мало этого — всерьез учиться надо, образование надо получать. Без этого дальше не двинемся.
«И этот об учении, — несколько досадуя, подумал Иван. — А работать кто будет?»
— Сейчас две задачи перед союзом молодежи: овладеть массой молодежи, вовлечь лучших в свои ряды, — продолжал Власов. — И второе — углубленная пропаганда вместо лозунговой агитации. Больше нужно делать докладов, читать серьезных лекций. А вы к этому подготовлены?
Конечно, не подготовлены. Кто же из крутогорских комсомольцев сумеет сделать доклад, тем более прочитать лекцию! Иван вроде бы образован больше других: все-таки премудрости науки за седьмой класс своими силами с помощью матери он одолел, но ведь очень этого мало, чтобы самому читать лекции.
В городе на этот раз ему повезло. Вечером в комсомольском клубе он прослушал лекцию «Как человек создал себе бога». Хорошая была лекция. Ивану очень понравилась. Главное — все в ней ясно: прослушает ее любой из верующих и сразу уразумеет, что бог и религия — выдумка самих людей, запуганных явлениями природы и порабощенных социальным неравенством.