Незаметно, пригласили к столу. Акула ослабила хватку отпуская жертву, позволяя ей расслабиться, давая почувствовать на мгновение мнимую каплю свободы. Внимание отвлекла маленькая, кучеряшка трещала и я отвечал ей тем же, ловя каждый лепет из её уст. За этот вечер мы обменялись тысячами поцелуев, поглаживаний и объятий и я забылся, окунаясь в мир забытых ощущений любви и нежности. Мама ворковала, как голубка, пытаясь смягчить удар отца. Хмыкнул… она не знает своего мужа, в какого монстра, он превращается, если это касается особенно важных дел. Атмосфера благожелательности так и витала в воздухе. Спасибо и на этом, что прилюдно не казнили, как отщепенца. Вечер подходил к концу. Уловил отчетливый приказ одним лишь огнем во взгляде чтобы я закруглялся и пошел усыплять свой маленький щит. И возвращался, принимать бой и молниеносное поражение.
— Идем спать сладкая зефирная зайка, — дочка уже клевала глазками. Но держалась. как маленький спартанец. Истинная Волкова…
— Папочка. А деда тебе будет делать а- та-та?
Моя челюсть упала на пол от удивления.
Откуда маленькая проныра догадалась. Да и вообще с каких пор этот ребенок начал мыслить, как взрослый человек?
Да, Антон, твоя дочь взрослеет на глазах и скоро превратиться в красивую барышню. А ты все валяешь дурака и продолжаешь играть в бирюльки. Даже не заметил, а шкода внимательно впитывала каждую мысль проскользнувшую в моих глазах. Маленьких детей не обманешь, они ложь чувствуют за версту, чисто на интуитивном уровне. А глазки хитрющие до невозможности. Мотнул головой. Чего это я? А хвост неосознанно прижал от страха. Батя в ярости и даже не скрывал от меня, а ожидает мою шкурку как минимум плетка, потому что переступил черту. Дочка закопошилась в руках, маленькая головка примостилась удобно разместившись на плече. Сонные глазки слипались от усталости. Теплое дыхание касалось щеки. Растекся лужицей от умиления. Уложил своего ангелочка в постель. Включил ночник на тумбочке и комната озарилась мягким светом. Поправил подушку. Накрыл её одеялом. Присел рядом на постель. И долго смотрел на неё, прислушиваясь к тихом сопению. Убрал затесавшуюся на личико прядь кудрявых волос за ушко. Маленькое и белоснежное. Накрыло отцовской любовью к своему чаду. Расслабился и забыл о течении времени.
Тут приоткрылась дверь. В проеме показалась фигура Эда. Ну вот и пришел момент расплаты за своё безрассудство. Шли молча. Издали увидел полоску света в коридоре. Старик ожидал в нетерпении обрушить весь свой накопившийся гнев. Бергманн первым вошел в кабинет пропуская меня. Захлопнулась с громким стуком дверь. Вздрогнул от неожиданности. Никогда не видел таким своего отца. Молнии трещали в накалившемся воздухе. Искрами злости. Столько бешенства во взгляде.
— Садись, — кивнул в сторону кожаного кресла напротив рабочего стола из красного дерева. Хотелось развалиться, но решил не провоцировать батю. Уселся притворившись покорным. Закинув ногу на ногу. Идиотская привычка сдала меня с потрохами. Самолично решил начать воспитательную терапию.
— Ты хотел поговорить? О чём?
Не хотелось сдавать позиций. Уважение к отцу было чрезмерным, для меня он оставался авторитетом во всем. Но и слабаком казаться в глазах других не пристало.
— Дерзишь?
— Отец переходи к делу. Не тяни, не маленький. Я готов к общественному порицанию. И даже, к наказанию за свое поведение.
Выпустил иголки, чтобы отражать удары. Как дикообраз. Заявление достигшее моих ушей, свалила с ног и чуть не убила. Выражение лица сменилось. Злость- отчаянием. Я же приготовился к нападению, в худшем случае унижению. Не к этому признанию, точно…
— Я умираю сын…. Последняя стадия….- в этот момент мне казалось, что я оглох, или кто-то ударил по голове. Домкратом. А может, мне подмешали во время ужина, в воду психотропное средство и пошли глюки. Наверняка. Лучше бы ударил меня, сделал, что угодно. Но отец сгорбатился и будто постарел за секунды. Появились морщины на лице и синяки под глазами. Кожа стала серой, болезненной.
— Сколько… — еле вырвалось из груди. Мы поняли сразу друг друга.
— Пару месяцев, от силы три.
Сердце ухнуло вниз. И летело в глубокую пропасть. Пока я прохлаждался, отец был во главе компании и тянул непосильную ношу. Болезнь подтачивала его силы. И они были на исходе. Идеальная жизнь рушилась на моих глазах.