— Что это с тобой?
— Ничего. Кое-что придумал. А что у тебя?
— Он сдался. Мы получили ангажемент. Ничего особенного, но все-таки: неделя в одном месте, неделя в другом. Поторапливайся. Мы уезжаем.
— Куда?
— В Монлюсон. Кинозал «Рекс».
Они выступали на следующий вечер, и их не так уж плохо принимали. Одетта радовалась своему возвращению на сцену и не скрывала радости. Она повела Пьера в лучший ресторан.
— Конечно, я потолстею, но такое дело нужно вспрыснуть! Улыбнись, Пьер, голубчик! У тебя всегда такой отсутствующий вид. Ты что, не рад?
— Рад.
— Чего ты опасаешься? Да с первого взгляда видно, что я твоя матушка.
Одетта взяла его за руку. Дутр убрал руку. Но Одетта не обиделась. Она была так счастлива…
— Если нас будут хорошо принимать, цена у нас поднимется. Мы имеем цену, как любой товар. А когда курс поднимается…
Дутр ел, уставившись в тарелку. Мысленно он работал над своим номером. Он наверняка сможет работать с шариками, монетами, платками, сохраняя тело неподвижным, но это будет невероятно трудно. Плавно двигаться он не должен, каждое движение теперь будет непрерывной чередой мелких отрывистых подергиваний. Интереснее всего будет работать с теми трюками, которые требуют наибольшей гибкости и предельной свободы движений. Фокусник— автомат — такого еще никто не видел!
— Неужели ты не проголодался?
— Ты что-то спросила?
— Спросила, почему ты не ешь?
— Ем.
Радость Одетты мало-помалу угасла. Она подозрительно вглядывалась в лицо Пьера.
— О чем ты думаешь?
Дутр поднял голову и улыбнулся одними губами искусственной неживой улыбкой, какой улыбался в зеркало. Глаза у него остались пустыми, неподвижными и глядели неведомо в какую даль. Одетта вздрогнула.
— Прекрати сейчас же! Прошу тебя! У тебя вид идиота, когда ты так омерзительно скалишься.
Пьер опустил глаза, втайне необыкновенно довольный. Вперед! Еще усилие, и он ускользнет ото всех. Чего-чего, а терпения у него всегда хватало. Стоило Одетте уйти или ему остаться одному в комнате, как он становился перед зеркалом и отрабатывал каждое движение глаз, тренировал каждый мускул лица. Работать над выражением глаз можно где угодно. Глаза должны утратить всякое выражение и стать блестящей стеклянной поверхностью, не замутненной ни единой мыслью. У Дутра есть образец. Достаточно вспомнить сестричек и мысленно посмотреть им в глаза. Дутр вспоминал одну или другую, и эту — всегда одну и ту же — помещал перед собой. Легкая боль в солнечном сплетении мгновенно помогала ему найти правильную позу: голова клонилась к правому плечу, взгляд стекленел. Поначалу было тяжело долго сохранять неподвижность. Тело протестовало. Сводило мускулы, ползли по спине мурашки. У Дутра возникало непреодолимое желание следить глазами за солнечным зайчиком, пылинкой. Ему предстояло научиться сводить на нет жизнь всех своих нервов и мускулов, о которых он и не подозревал и которые втайне бунтовали против насилия, привыкнув к свободной телесной жизни. Но его воля неведомыми путями добиралась до бунтовщиков и железной хваткой подавляла сопротивление. Вскоре он стал видеть в зеркале безликое, бесцветное существо и сам не узнавал его, поскольку оно никем и не было.
После Монлюсона они отправились в Тур, потом в Орлеан. Концы с концами кое-как сводили. Одетта худела, но худела от горя.
— Разве я не делаю все, что могу? — спрашивала она.
Дутр молчал. Собственно, он ее и не слышал, храня про себя все свои достижения. Пришел день, и он смог стоять с открытыми глазами на сквозняке, кисти его рук обрели однажды жесткую подвижность инструментов, управляемых на расстоянии, и наконец настал час, когда он смог оставить человеческую жизнь и погрузиться в волшебный сон механизма. Какая чудесная игра! Стоит приказать, и его не станет. Прощай, малютка Дутр! Его не будет больше нигде. Он станет невидимым и вездесущим, потому что манекен превратится для него в пункт наблюдения и он сможет видеть все, слышать все. Дутр чувствовал, что скоро сделается ловушкой, куда будут попадать чужие взгляды, что вокруг него возникнет зона торможения и люди, попав в нее, уже не смогут скрывать своих маний, навязчивых идей, тревог. Вот уже и Одетта…