— Похоже… я была не права…
Она едва говорила, но в глазах ее еще теплилась жизнь.
— Ты не собиралась на этих днях посетить Жермена или Марту? — спросил Равинель.
— Нет… на будущей неделе.
Он укрыл ее ноги одеялом. Мирей следила за ним взглядом, в котором читалась внезапная тревога. Ее глаза силились выразить какую-то мысль, высказать которую она была уже не в силах.
— Фернан!
— Ну, что еще?.. Отдыхай.
— Стакан…
Лгать уже не имело смысла. Равинель хотел было отойти от кровати, но ее глаза умоляюще смотрели на него.
— Да спи же! — заорал он.
Веки Мирей моргнули раз, другой. В центре зрачков еще можно было различить маленькую светящуюся точку, но потом и она исчезла, и глаза медленно закрылись. Равинель резким движением руки как бы смахнул с лица налипшую паутину. Мирей лежала совершенно неподвижно. Между ее накрашенными губами виднелась белая полоска зубов.
Равинель вышел из спальни, по стенке добрался до гостиной. Голова его кружилась, в глазах неотступно стоял взгляд Мирей. Этот взгляд — то пронзительный, то какой-то расплывчатый отражался на всем подобно бабочке из кошмарного сна.
Тремя большими шагами он пересек палисадник, толкнул калитку, которую Мирей в спешке забыла захлопнуть, и позвал негромко:
— Люсьена!
Она тотчас же вышла из тени.
— Пойдем! — сказал он. — Дело сделано.
Она вошла в дом первой.
— Займись ванной!
Но он прошел вслед за ней в спальню, подобрав по пути туфлю и поставив ее на камин, на который ему пришлось опереться, чтобы не упасть. Люсьена по очереди приподняла веки Мирей. Показалось белое глазное яблоко и совершенно неподвижный, словно нарисованный на склере, зрачок. Равинель стоял как зачарованный, не в силах отвернуться. Он чувствовал, как каждый жест Люсьены врезается ему в память, отпечатывается в ней ужасной татуировкой. Когда-то в журналах он читал статьи и репортажи о вакцине правды. А что, если полиция… Равинель вздрогнул, свел ладони вместе, потом, испугавшись этого умоляющего жеста, сцепил руки за спиной. Люсьена внимательно следила за пульсом Мирей. Ее длинные нервные пальцы бегали по запястью, словно маленький зверек, старающийся нащупать артерию, чтобы прокусить ее. Наконец пальцы застыли на месте, и Люсьена, не оборачиваясь, коротко бросила:
— Ванну. Быстрее!
Она проговорила это сухим профессиональным голосом, каким она, вероятно, изрекала не подлежащие обжалованию диагнозы. Таким же голосом она успокаивала Равинеля, когда тот жаловался на боли в сердце. Он дотащился до ванной комнаты, открыл кран, и вода с шумом хлынула в ванну. Испугавшись шума, он прикрутил кран.
— Ну что там? — крикнула Люсьена. — Что-нибудь не так?
Поскольку Равинель не ответил, она пришла сама и встала в дверях ванной.
— Шум, — пояснил он. — Мы ее разбудим.
Даже не удостоив его взглядом, она с вызывающим видом полностью открыла кран холодной, потом кран горячей воды и вернулась в спальню. Ванна медленно наполнялась водой слегка зеленоватого цвета, с пузырьками. Легкий пар, поднимавшийся над поверхностью, конденсировался в круглые капли на стенках ванны, на стене ванной комнаты и на стеклянной полочке над раковиной. В запотевшем зеркале Равинель видел лишь свой смутный, неузнаваемый силуэт. Он попробовал воду, как если бы действительно собирался принять ванну, но тут же выпрямился. В висках у него стучало. До него снова дошла ужасная правда, и это было подобно удару кулака, какому-то внезапному просветлению. Он осознал, что/ он намеревался сделать, и его охватила дрожь… К счастью, это скоро прошло. Чувство того, что именно он, Равинель, виновен в происходящем, быстро рассеялось. Мирей выпила снотворное — вот и все. Ванна постепенно наполняется водой. Все происходящее никак не походит на преступление. Не происходит ничего ужасного. Все, что он сделал, — это налил воды в стакан и отнес жену в постель… Обычное дело. Мирей умрет, так сказать, по собственной вине, как бы от болезни, которой случайно заразилась. Ничьей вины здесь нет. У бедняжки Мирей нет врагов. Для этого она слишком заурядна… И все же, когда Равинель вернулся в спальню, у него вновь возникло ощущение, будто он видит какой-то чудовищный сон. Однако он четко понимал, что это отнюдь не сон… Нет, не сон. Вода с шумом лилась в ванну. Тело по-прежнему лежало на кровати, а женская туфля стояла на камине. Люсьена спокойно рылась в сумочке Мирей.
— Как ты можешь? — поморщился Равинель.
— Я ищу ее билет, — спокойно объяснила Люсьена. — Подумай, а если она взяла обратный билет? Нужно все предусмотреть… А мое письмо? Ты забрал его?