Любопытство разобрало меня, и я решила понаблюдать за серым мышонком.
Матвей дошаркал до библиотекарши и шелестящим голосом сообщил, что его зовут Матвей Левандовский и ему нужна церковная библиотека. Вот так и сказал: «Мне нужна церковная библиотека».
И библиотекарша – пожилая дама с кудряшками и в круглых очках – и не подумала советовать ему поискать на стеллажах классики и богословия. Она вдруг поднялась и махнула рукой куда-то вбок, сказав: «Проходи, конечно».
Куда это он должен пройти?
Я сама превратилась в мышку-норушку и последовала за Матвеем так тихо, что даже шнурки на конверсах не шуршали. Ступала чуть ли не на носочках и не дышала. Ага, идет в противоположную сторону, куда-то вглубь. Я – за ним, все так же тихо. Он открыл толстую деревянную дверь – старые филенки с резным узором – и скрылся где-то в темноте. И что, мне туда тоже можно?
Я шагнула за Матвеем. Дверь не скрипнула, открывшись легко и мягко, в нос ударил затхлый запах склепа, плесени и ветхой бумаги, и глазам предстала совершенно другая библиотека.
Какие-то покосившиеся стеллажи, заставленные такими древними книгами, каких я сроду не видела. Здоровенный камин с прогоревшей золой, высокие серебряные подсвечники на столе с резными ножками. И голова дракона на старой-престарой картине.
– Что ты тут делаешь, Мира? – прозвучал над головой звучный низкий голос.
Я оглянулась и охнула. Передо мной стоял Матвей, но только совсем не похожий на себя самого. Что-то с ним случилось странное, с этим серым парнишкой. Что-то сильно изменило его.
Глава четвертая. Матвей
1
Изменять внешность дед научил его еще лет в двенадцать.
– Не стоит привлекать к себе внимание, – сказал он. – А ты выглядишь слишком уж ярко.
– Почему не стоит? – удивленно поднял брови Матвей.
– Потому что есть два клана, в которые входят старинные семьи нашего города. Между этими кланами уже давно идет война. Ты рожден Матвеем Левандовским, ты – последний потомок древней фамилии и член одного из кланов. Но ты сейчас один и беззащитен, а вокруг много страшных людей, о которых тебе лучше не знать. Еще лучше вообще держаться от всего этого подальше, но у тебя не выйдет. Поэтому старайся пока быть незаметным.
– А как?
– Мы сделаем так, чтобы на тебя никто не обращал внимания. Такие штуки я умею делать, – проговорил дед и высоко поднял темные четкие брови.
Матвей глянул на себя в зеркало – зеркал в его доме было всего парочка, в ванной и в коридоре – и вздохнул. Конечно, его внешность не назовешь самой обычной, хотя бы потому, что у него разные глаза. Один – золотисто-карий, другой – темно-серый, с черным ободком вокруг зрачка и крошечными точками.
Разные глаза, слегка смуглая кожа. Крупный рот и подбородок с ямочкой. Темные волосы – густые патлы, которые Матвей стриг коротко, иначе было не прочесать и не уложить.
Был ли он симпатичным? Двенадцатилетний Матвей об этом не задумывался, но в девятнадцать уже вполне понимал, что выглядит, как… Как правнук ведьмака он выглядит, дико, страшно и невероятно привлекательно. Иногда его так и подмывало снять с запястья дедов оберег и прийти в класс таким, какой он есть на самом деле. Пусть увидят его все, и Мирослава Назаренко наконец тоже заметит мальчика с соседней парты.
Но Матвей опасался. Опасался того, что случится вскорости, опасался нарушить дедов наказ… И еще он боялся Скарбника. Он понимал, что оберег охраняет не только от внешнего мира, но и от того, кто живет в старом подвале.
Дедов оберег представлял собой кожаный шнурок с нанизанными на него черными бусинами и сушеными ягодами рябины. Между черными бусинами и рябинками кое-где был вплетен черный мелкий бисер, и все вместе они составляли загадочный узор, который довольно необычно смотрелся на руке. Никто, кроме Матвея, браслета видеть не мог, и, когда он натягивал эту странную легкую штучку, его облик для всех становился другим.
– Ты будешь как размытый дождливый день, – приговаривал дед, в первый раз затягивая кожаный шнурок на запястье внука. – Ты будешь как туман, который расползается прямо перед глазами.
Так оно и было. Никто не замечал Матвея. Никто не дразнил его, не обижал. Никто не предлагал дружбу, не задавал вопросов, не угощал чипсами. Его сторонились, и Мира всегда смотрела мимо, как будто мальчика Матвея не существовало вовсе.
Миру Матвей заметил в прошлом году, когда в очередной раз решил не переходить в следующий класс. Он знал все школьные предметы и мог бы успевать на «отлично», но не хотелось покидать уютные стены школы, оставаться одному в доме. Поступать куда-то учиться не велел дед, потому что некому тогда было бы смотреть за старым домом и кормить Скарбника.