Когда коварное небо и переменчивая судьба начинают двуличничать, то человека с одной стороны настигнут огорчения, исходящие от близких людей, с другой — разные бедствия, и в этом нет никакого вмешательства человека и ничья рука здесь не приложена, стихи:
Подробности несчастий, которые произошли после смерти покойного [Са'ид] хана, лучше изложить кратко, потому что подробности этого <не дай бог> в глазах читателей, которые удостоят этот ничтожный список своего счастливого взгляда, предстанут как преступление границ и будут восприняты как краснобайство, потому что жестокость этих событий для собеседников, пребывающих на ложе спокойствия, возможно, покажется невероятной. Итак, следуя тому, как говорят: “Не настаивай на правде, которая похожа на ложь, а говори о лжи, которая похожа на правду” мы избегаем подробностей этих событий и приступаем к краткому их изложению.
Как только Рашид султан покончил с убиением, разорением и оскорблением моего дяди, его родственников и [других] знатных людей, он отправил человека в Тибет, снабдив его несколькими указами. Один был предназначен для его брата Искандар султана и содержал следующее: “Мы даруем тебе вилайат Тибет, Мирза Хайдар и Махмуд мирза пусть также будут там”. Каждой группе войск он послал другие указы следующего содержания: “Скарб и домочадцы каждого, кто останется в Тибете, /304б/ будут проданы здесь киргизам за лошадей. Как только будет получен этот приказ, вам следует разойтись и отправиться в Йарканд”.
В то время, когда прибыл этот злосчастный приказ, я находился в Гуге, как уже писалось об этом. Как только воинам стало известно о содержании письма, то посчитав время благоприятным для ухода, они все разом поспешно направились в Йарканд. Искандар султан и сын моего дяди Махмуд мирза бежали от них с небольшим количеством людей и остались там. Через два дня я прибыл на то место, откуда ушли люди. Искандар султан и сын моего дяди Махмуд мирза заявили, что лучше эту ночь провести здесь, так как некоторые из бежавших людей ушли поневоле и, возможно, при удобном случае отстанут и присоединятся к нам. Со мной было более ста человек, все богатыри и предводители воинства, отцы и деды которых служили [нашему семейству] и мне они тоже достались по наследству. В сражениях и битвах они много раз отличались среди равных, удостаивались даров и наград, пользовались милостями, и каждому был присвоен титул эмира, некоторые из них были моими молочными братьями и назывались именем “кукалдаш”, и мне трудно было поверить в их неповиновение. Когда войско звезд ночи обратилось в бегство, искусный наездник неба один воссел на пегом коне неба, и я узнал, что, подобно войску звезд, которое неустойчиво и исчезает днем, все доверенные люди ночью убежали от меня.
Когда сияние солнца осветило поверхность земли, темную, как напасти судьбы, прибыли Джан Ахмад атака, о котором уже упоминалось до этого и который доводился мне молочным братом, и еще один человек из кукалдашей по имени Шах Мухаммад — один из уважаемых людей той группы. Они привели с собой пять шагирдпиша и, в общем, страх перед одиночеством рассеялся. Через некоторое время прибыли Искандар султан и сын моего дяди Махмуд[1164] и со всех сторон собралось около пятидесяти человек. Оттуда мы направились в Марйул. Было начало сезона Козерога, начало /305а/ зимы и стояла большая стужа, [такая] — байт:
Стояли такие холода, что если их описать, то [люди] сочли бы это преувеличением. Короче говоря, из числа этих пятидесяти человек более сорока отморозили себе руки, ноги, уши и носы. С такими мучениями и трудностями за двадцать пять дней мы достигли Марйула. Главы Марйула Ташикун и Лата Джугдан, имена которых упоминались ранее в нескольких местах, поспешили оказать нам услуги. Так как раньше мы проявили жестокость к ним, допустив грабежи и убийства, то я опасался их, а они, наоборот, проявили усердие в оказании услуг и просили извинения. [Они] сказали: “Вот уже четыреста лет, как из поколения в поколение мы — подданные, а вы — государи; мы — рабы, а вы — покровители рабов. Если в период Вашего могущества и обилия великолепия из-за страха мы допустили какую-нибудь провинность, то встретить ее поучением, — обычай господ. И если каждый из глав Тибета в то время повиновался и служил Вам, то это было из-за страха, а сейчас наша служба Вам основывается на нашей верности и искренности; да будет Вам известно о том, кто в действительности верен Вам и чьи заверения в покорности — от сердца, а не от языка. Байт: