Вот рассказ об этом. Когда губернатор с христианским войском, [стоя] в Катта-Кургане, намеревался вступить в бой с войском ислама, а бухарское войско, [находясь] в Зирабулаке, было готово к отмщению, губернатору и его величеству эмиру стало известно об осаде Самарканда.
Поскольку тюря, овладев Самаркандом, поднял бы знамя превосходства и стал бы причиной падения царского достоинства и люди, несомненно, никого другого не захотели бы [иметь правителем], кроме него, [эмир] желал его поражения и гибели. Губернатор же посчитал неблагоразумным для своего государства выделять в такое время из войска людей и посылать [их] на помощь осажденным. Итак, своим разумным суждением он счел правильным сражаться с войском, которое несколько раз бежало, теряло самообладание и проявляло трусость. Он тотчас же отдал своему войску приказ наступать и двинуться на войско ислама. С другой стороны навстречу [им] выступили также борцы за мусульманскую веру. Произошел жестокий бой, много людей было убито и ранено, и [мусульмане], как обычно, предпочли бегство. Из сарбазов /85б/ отряда Хаджи не осталось ни одного человека, все погибли за веру. Несмотря на отсутствие согласованности, большинство сипахи из уцелевшего войска и приверженцы газавата в это время проявили смелость, и в христианском войске также было убито равное число людей. Одним словом, [это] послужило причиной отрезвления христиан.
После поражения мусульманского войска [русские] расположились лагерем у моста в Ширин-Хатуне[296] и водрузили там знамя постоянного пребывания. Военачальники мусульманского войска отступили на один [дневной] переход и занялись приведением в порядок и подготовкой снаряжения для обороны.
Когда дело завершилось этим, у его величества эмира в Кермине заколебалась под ногами твердая почва. Он призвал для совета из улемов судью Садраддина — «справедливейшего из судей», ишана 'Абдалхамид-ходжа-а'лама[297], ишана Махмуд-ходжу, кази-калана Самарканда, а из эмиров — 'Абдалгафур-бий-инака, Тохтамыш-бий-инака аксачи, 'Абдалкарим-бия-диванбеги, Каримкул-бий-инака и некоторых других. После долгих разговоров все пришли к одному мнению и сочли правильным и необходимым бежать в Хорезм. Они доложили [эмиру], что в военном деле случалось подобное и бегство от сильного врага в нужных случаях — в обычае могущественных султанов, а соблюдение благоразумия и осторожности является необходимостью. /86а/ И [эмир] твердо решил отправиться в Хорезм. В это время освободили из заключения Шукур-бий-инака и призвали к благороднейшему стремени в Кермине, чтобы у него также спросить совета.
Обстоятельства его заключения таковы. В те дни, когда русские находились в крепости Сайбуий[298], а бухарское войско — в Хишткупруке., упомянутого инака поставили над эмирами, сделав его главою войска. На помощь к этому войску присоединилось две тысячи кенегесов. Хакимы Шахра[299] и Китаба благодаря единой вере и общности религиозных установлении осторожно относились к разногласиям с [эмирским] государством и проявляли единение с мусульманской общиной. В силу обязательности джихада [для мусульман] и по всеобщему призыву они прибыли по собственному желанию [в Хишткупрук] и, желая бороться [с христианами], завязали переписку с «убежищем эмирского достоинства»[300] инаком. Они написали [ему] письмо и просили: «Возьмите у его величества благословенное письмо о прощении наших проступков и поручитесь [перед змиром] за верность наших сердец. Мы отправимся со всеми шахрисябзскими и китабскими приверженцами газавата и поднимемся вместе с войском ислама на борьбу с врагами и не останемся [в стороне] от богоугодного дела священной войны».
Некоторые фанатичные гулямы от беспредельной зависти [к инаку] передали его величеству [все] это в другом виде, обвинив бедного инака в неблагодарности и в недоброжелательстве [к эмиру]. Его величество, как только получил упомянутое известие, не расследовав истинного положения [дел], отправил [в Хишткупрук] 'Абдалкадира-диванбеги, который /86б/ был в то время шигаулом[301], и приказал [ему], чтобы он отпустил находившихся там воинов по домам, а инака с предосторожностями привез бы [к эмиру]. Все было исполнено согласно приказу. После прибытия инака все его владения были конфискованы, а его самого заточили в Бухарский арк, где он был заключен до зирабулакского бегства, когда его освободили из тюрьмы и доставили в Кермине.
296
Ширин-Хатун — селение, расположенное за Зирабулаком по дороге из Самарканда в Бухару. Сами пишет о Ширин-Хатуне как о первом пункте, с которого начинается культурная полоса вокруг г. Зияуддина (см.
297
300
в тексте — ***, что являлось титулом как инака, так и парваначи, дадха, диванбеги, а также всех хакимов страны.
301
Шигаул — церемониймейстер и в известных случаях провиантмейстер, заведовавший продовольствием послов.