Сами детальнее, чем Ахмад Даниш, описывает движение бухарского духовенства за священную войну: называет имена руководителей, показывает их действия, методы вербовки «борцов за веру» и т. д. Салим-бек совершенно не касается этих событии.
Ни Ахмад Даниш, ни Мирза Салим-бек не останавливаются на событиях в Самарканде перед завоеванием города русскими войсками, на крайнем недовольстве населения города правителем его Шир-'Али, не сообщают об обращении жителей Самарканда с письмом к русскому командующему. Мирза Салйм-бек лишь вскользь упоминает о «письме иракцев», которые якобы впоследствии «открыли ворота и впустили русских»[43]. Почти не касаются они и борьбы княжеств Восточной Бухары за отделение от центральной власти, а в связи с этим в их сочинениях нет никаких сведений и о положении народных масс этих областей. Ни у того ни у другого нет также описания Андижанского восстания Дукчи-ишана 1898 г. и ряда других моментов.
Отдельные части произведения Сами Та'рих-и салатин-и мангитийа неравноценны по изложенному в них историческому материалу. Первая часть представляет как бы общее введение и является компилятивным изложением истории Бухары до вступления на бухарский лрестол эмира Музаффара. Вторая — это свидетельство современника, очевидца и участника важнейших событий в жизни Бухары во время царствования эмира Музаффара. Она охватывает историю завоевания царской Россией Ташкента и части Бухарского ханства, а также жизнь ханства непосредственно после этих событий. Эта часть заслуживает самого тщательного изучения, так как из всех известных рукописных материалов она представляет наиболее полное и обстоятельное описание важного исторического периода в жизни среднеазиатских народов. До сих пор в нашей исторической литературе использование исследуемого источника сводилось к извлечению некоторых материалов именно из этой части сочинения.
Третья часть хотя и содержит описание таких важных событий, как русско-японская война, революция 1905 г. в России, Андижанское восстание и др., но изобилует субъективными рассуждениями автора, подчас с нашей точки зрения весьма наивными. Именно в этой части Сами предстает перед нами как человек, враждебно настроенный к русским. Эта заключительная часть сочинения представляет интерес не столько для исторической науки, сколько для оценки личности самого автора.
Хотя научная ценность Та'рих-и салатин-и мангитийа признана советскими историками, мы не встречаем такого единодушия в оценке личности автора. Садриддин Айни, хорошо знакомый с его жизнью и творчеством, видит в нем главным образом настойчивого и смелого критика бухарских «порядков» и нравов. В Намуне-и адабийат-и таджик он пишет: "Как видно из стихов [Сами], ему не нравилась обстановка при эмирском дворе и отношение чиновников эмира к подданным, поэтому и придворные его также не любили. По мере роста испорченности [нравов] эмира и придворных усиливалась и критика Самй[44]. Тут же Айни приводит стихи, в которых Сами бичует порочные нравы эмирского двора. А в своих воспоминаниях С. Айни пишет, что Сами стал в оппозицию ко двору еще со времени русско-бухарской войны 1866 — 1868 гг. и что «в эту войну у Сами открылись глаза, и он перешел в ряды противников эмирского двора»[45]. И впоследствии, «в эпоху 'Абдалахада, по мере того как увеличивалась испорченность нравов эмира и придворных, усиливалась также и критика Сами; в конце концов его изгнали из дворца, он был лишен средств к существованию, и участь его была горькой»[46].
З. Раджабов первоначально называл Сами просветителем, «выдающимся человеком, учеником и истинным другом Ахмада Даниша...» и писал, что «после Ахмада Даниша Сами считается самым большим ученым и видным либеральным деятелем Бухары»[47]. Позднее же Раджабов счел свою точку зрения ошибочной и заявил, что «если А. Дониш, Аджзи, Асири и С. Айни (до Октябрьской революции), несмотря на историческую ограниченность их взглядов, выражали в своих произведениях прогрессивные идеи, идеи просветительного и демократического характера, то Соми, джадиды и тому подобные “деятели" выражали идеологию феодально-клерикальной клики и местной националистической буржуазии»[48]. И далее: «Мнение (З. Раджабова, — Л. Е.) о Соми, как об ученике А. Дониша и просветителе таджикского народа, является ошибочным»[49]. Однако З. Раджабов ограничился только этим утверждением, не объясняя, за какие взгляды и на основании каких материалов он так резко изменил свое мнение и причислил Сами к реакционным кругам бухарского общества.