Уговариваю так себя, уговариваю, и вроде всё верно, а почему-то на душе гадко так, что хоть стреляйся. И выпить, как назло, нечего, последнюю бутылку с Сеней тогда прикончили.
— Ух ты! Слышь, дылда, это ведь и есть мораториум, да?
— Да, Крисса, — ответил я, садясь, — он самый. Нравится?
— Ты чо, смеёшься? Да я в жизни ничего красивее не видела!
Юная грёмлёнг застыла возле постамента, запрокинув голову и открыв в восторге рот.
— А мне от него немного не по себе, — признался я. — Давит как будто.
— Да ну, блин, скажешь, «давит»… Да я бы в нём свила гнездо и поселилась! Как ты думаешь, можно его потрогать?
— А не сломаешь? Штука, говорят, древняя.
— Как можно! Я в него уже влюбилась!
Ну вот, и эта про любовь, что ты будешь делать.
Крисса подошла вплотную, но, как ни подпрыгивает, до механизма не достаёт. Помост, который тут был в прошлый раз, мы с Аннушкой на дрова разобрали, а росточку у девчонки не хватает.
— Помоги, дылда, чего сидишь!
Я встал, подошёл к основанию мораториума, присел, обхватил её за талию и поднял.
— Но-но! — предупредила она. — Не лапай за мягкое!
— Отпустить?
— Не, подержи, ладно. Ух ты… Какой он… А выше можешь?
— Хочешь, на плечи посажу?
Я опустил девочку, присел, она взгромоздилась мне на шею, свесив ноги на грудь, я встал. Теперь Крисса на одном уровне с механизмом и заворожённо гладит его по станине.
— Какой он… Офигеть! Совершенство! Идеальный грём!
— Жаль, никто не понимает, что это и как работает.
— А чего тут не понимать-то? — удивилась девчонка. — Видно же всё! Ладно, опускай меня, дылда. Я бы тут всю жизнь просидела, но тебя жалко.
— Да уж, ты маленькая, но увесистая.
Я присел, и Крисса слезла с моей шеи. Мы расположились рядом на лавочке, и она спросила:
— А ты чего в дом не идёшь? Я там насос починила и водогрей. Можно даже ванну принять, хотя напор так себе. Завтра ещё покручу, а то сейчас заклевали, «когда, да когда». Старое всё, с ума сойти насколько, но сделано крепко.
— Да что-то не хочется, — вздохнул я. — Погода хорошая, свежий воздух, а там пыль веков…
— Поругался со своей, что ли?
— Ну, не прям поругался… Просто разошлись дорожки, бывает. Ей налево, мне направо… или наоборот.
— Ничо, другую найдёшь, — она сочувственно ткнула меня маленьким твёрдым кулачком в плечо. — Ты норм, ничо так.
— Серьёзно? — рассмеялся я. — Рад слышать.
— Но-но, — возмутилась Крисса, — не подумай чего! Грёмлёнг только с грёмлёнг!
— А почему? — заинтересовался вдруг я.
— Потому что если ты мужику в ширинку дышишь, то это повод для глупых подначек, а не отношения.
— Не преувеличивай, не в ширинку, а в пупок.
— Это просто ты не самый дылдовый дылда. Бывают и дылдее.
— Но это позиция, не биология?
— А, вот ты о чём. Детей мы бы смогли завести, если что. Есть примеры. Но чот я не слышала, чтобы из этого что-то хорошее выходило, да и детишки обычно ни туда ни сюда, и мелкие, и в грём не шарят. У нас, грёмлёнг, куча приколов, которые вам не понять, да и у вас, дылд, много всякого, что нам вообще не впёрлось. О чём вообще можно разговаривать с человеком, который элементарно не может движок перебрать?
— Понимаю тебя, — кивнул я. — Со своими всегда проще.