— Ладно, чёрт с ним. Так что там было на его пафосном еблете?
— 'На его красивом, мужественном, благородном лице отражалась напряжённая работа…
— … кишечника, — фыркнула Аннушка. — Всё, молчу, молчу. Читай.
— '…напряжённая работа мысли. Даже его непревзойдённый гений замирал перед ошеломляющими перспективами научного успеха. Шроун-лучи работали, но стоило признать, что ошибкой было применять их к растениям. Учёный подошёл к прозрачной стене лаборатории. За ней в двух изолированных боксах сидели те, кто составлял некогда его мужское счастье, Морива и Ликития. Но кто бы узнал первых красавиц института в этих удивительных существах?
— Вы очень красивы, — сказал им Шроун, — вы почти совершенны. Осталось ещё немного…
Человеческий полинорк оказался гораздо более гибким и чувствительным, чем полинорк примитивных полевых вредителей, он с лёгкостью программировался — но лишь в одну сторону. Утолщались и уплотнялись кожные покровы — сейчас эти тёмные глянцевые тела, давно уже не нуждающиеся в одежде, наверное, не пробила бы и пуля. Приобрёл фантастическую эффективность метаболизм — иногда учёный невольно содрогался, наблюдая, как их челюстной аппарат перемалывает продукты вместе с упаковкой. Он давно уже отказался от обычной еды, забрасывая в боксы мешки собачьего корма. Женщины не жаловались — да и вряд ли смогли бы. Их рты отлично рвали и грызли, но не могли больше говорить. Шроун гадал, сохранились ли за этими узкими, ушедшими под лицевую броню глазками хоть какое-то подобие мысли? Это всё ещё люди, пусть и изменённые, или просто суперхищники, способные только рвать и терзать?
— Мог ли я вернуть их в исходное состояние? — думал учёный. — И должен ли был? Разве не лучше им быть такими, мощными, гибкими, неуязвимыми, отбросившими шелуху рефлексий?
— Нет, — говорил он убеждённо, глядя в толстое стекло, — не случайность предоставила мне этот шанс. Сама Судьба привела меня на этот путь. Вы — лишь черновик, первый набросок. Ваши тела, созданные природой для плотского удовольствия, моей волей и разумом превратились в источники грандиозного познания…
— Вы что-то сказали, профессор? — новая ассистентка принесла кофе. — Эти существа… Какими они были до того?
— Обычными, девочка. Они были обычными.
— Ах, увы, я тоже такая обычная, — вздохнула, колыхнув высокой грудью, эта юная прелестная блондинка. — Как я счастлива, что на меня падает скромный отблеск вашей гениальности! Я готова на что угодно, чтобы стать ближе к вам. На что угодно!
В больших влажных глазах девушки сияло восхищение, переходящее в желание, и Шроун невольно потянулся к застёжкам её халата. Его ожидания не были обмануты — под ним оказалось лишь красивое тонкое кружевное бельё…'
— Так, — перебила меня Аннушка, — я, пожалуй, наслушалась. Давай ты дальше прочитаешь сам, а завтра перескажешь краткое содержание?
— Как скажешь.
— Всё, я спать. Если соберёшься дрочить, не сопи громко и постарайся меня не забрызгать.
— Вот ты язва.
— Это ты меня ещё плохо знаешь. Спокойной ночи, солдат.
К утру ветер не то чтобы совсем улёгся, но уже не завывал угрожающе, а так, посвистывал. Позавтракали чипсами и газировкой — диета «Мечта тинейджера». Аннушка высунулась за дверь, покрутила головой, сплюнула:
— Не погода, а пескоструйка. Надо чем-нибудь морды замотать.
Порывшись в ассортименте ларька, нашла два тонких шарфа с какой-то яркой символикой. Интересно, тут был футбол? У нас такие фанаты носили.
— На, — протянула один мне, — натяни на лицо, а то пыли наглотаешься. И очки вот ещё. Фасончик сомнительный, но ты и так не красавец.
— Что выросло, то выросло.
— Да не переживай, я не переношу красавчиков. Дай поправлю… — она подтянула на мне шарф, — всё, пошли.
Я выкатил тележку и захромал по дороге. Погода явно портится — вчера, несмотря на ветер, видимость была до горизонта, а сейчас — метров двести, не больше. Дальше пейзаж размывается летящей в воздухе пылью, которая, несмотря на все усилия, лезет в нос, рот и глаза.
— Как твоя нога? — спросила Аннушка.
— Справлюсь, — буркнул я.
Нога не радует, вчера слегка натёр, мазь положения не исправила, но деваться некуда. Ждать, пока заживёт, некогда. Если судить по динамике, через несколько дней мы можем просто застрять в центре пылевой бури и сдохнуть там, когда кончатся вода и еда. Впрочем, это я о себе. Аннушка, если не врёт, может «свалить в любой момент». Ей просто машину жалко. Ну, так найдёт себе новую, подумаешь. А вот меня она при этом вряд ли на горбу потащит, так что буду терпеть и хромать, хромать и терпеть. Дело привычное.