— Так… Где тут у тебя что… Наверное, это!
Машина зажужжала и медленно покатилась, скрипя засохшей смазкой подшипников и хрустя резиной колёс.
— Едет, прикинь! — улыбается до ушей из-за пыльного стекла Аннушка. — Ненавижу ходить пешком!
На ходу машину трясёт так, словно колеса у неё квадратные. Это недалеко от истины: покрышки тут не пневматические, а из чего-то типа армированной пенорезины, они за годы стоянки приняли форму убывающей луны. В салоне всё скрипит, болтается, очень тесно и пыльно. Фары освещают дорогу на пару метров вперёд, потом их свет тонет в бурой мути несущегося поперёк песка. Ориентируемся по разметке, которая, как ни странно, пережила все катаклизмы и блестит отражающей поверхностью. Ветер качает машину. Чтобы она ехала вперёд, приходится держать руль под углом, но низкий кузов обтекаемой формы хотя бы не сдувает с полотна. Скорость, по ощущениям, километров двадцать в час, не больше, но, как радостно констатирует Аннушка, лучше плохо ехать, чем хорошо идти!
Я с ней согласен — вкладыш протеза покрылся бурыми пятнами, культю местами натёрло до мяса, так что даже узкому и неудобному сиденью этой таратайки радуюсь вполне искренне.
— Долго эта рухлядь не протянет, — сообщает девушка, — но полсотни должна одолеть.
— Нам ещё возвращаться с бензином, — напомнил я.
— Будем решать проблемы по очереди. Давай сначала туда доедем.
Катимся, подпрыгивая некруглыми колёсами, как будто в буро-жёлтом супе, песок неприятно шуршит по кузову, видимости ноль. Да, если бы я сюда вывалился в такую погоду, уже сдох бы. Повезло. Ну, то есть если бы мне действительно повезло, я бы просто вернулся штатным маршрутом и в этот дурацкий мир не попал, но везение вообще штука относительная. Аннушку, вон, зато встретил.
Я покосился на строгий профиль напряжённо смотрящей на дорогу девушки. Ничуть не хуже фаса. Вот нравится она мне, ну что ты будешь делать. Ладно, как верно было сказано только что, будем решать проблемы по очереди. Нам ещё выжить надо.
— Скажи, — спросил я, чтобы отвлечься, — ты не знаешь случайно, почему все миры постапнулись? Куда ни приди, везде жопа какая-то.
— Ну, во-первых, далеко не все. Ты что, вообще живых не встречал?
— Ну… Так, разве что парочку, — ответил я уклончиво.
— Просто вы, мародёры, мало где бываете. Ходите по натоптанным тропам, от одной помойки к другой. Вам в живых срезах делать нечего, крыс нигде не любят. Ничего личного, но вы падальщики.
— Есть такое, — не стал спорить я. — Скажу лишь, что выбора большого у меня не было.
— Не обижайся, я не про тебя, а так, в целом.
— То есть вокруг жизнь и процветание, а я просто не туда хожу?
— Не, — помотала она головой, — чёрта с два. Мультиверсум, и правда, постапнулся наотличненько. Не так глухо, как тебе кажется, но статистика кислая. Теоретически он бесконечен, а значит, и живых срезов должно быть дохера. Практически поди найди такой.
— А он бесконечен?
— Ты вообще насколько в курсе, как мир устроен?
— Ни насколько, наверное, — признался я. — Сталкерам ничего не объясняют, думаю, что специально. Держат на коротком поводке, чтобы свою игру не начали.
— Не переживай, ты не одинок. Я давненько болтаюсь меж мирами, так что у меня картина обратная — слышала кучу объяснений, откуда чего взялось и как устроено. Их давали умнейшие люди, глубочайшие исследователи, лучшие учёные и признанные специалисты по топологии Фрактала. Все эти объяснения чертовски логичные, полные, аргументированные и непротиворечивые. Сами по себе.
— Но все разные? — догадался я.
— Ага. И одни с другими ну вообще никак не бьются. Поэтому я тебе скажу — забей. Никто не знает, откуда это взялось и почему так работает, а в практическом смысле всё довольно просто: будь осторожен, и, может быть, выживешь. Но это не точно.
— Как везде.
— Именно.
Аннушка помолчала, удерживая двумя руками бьющее рулевое колесо, потом добавила:
— Лично я думаю, что дело в людях. По одному если брать — бывает, что и ничего попадаются. Но как вид — вообще не катят. Удивительно не то, что на сто вымерших миров один живой, а то, что этот живой ещё жив. Вот хоть здешних взять — чего бы им с первого раза не понять, чем такие дела кончаются? Но нет, они ж, сука, упёртые! Не вышло — давай повторим! Опять кто-то выжил? Да что ты будешь делать… Ну-ка, ещё разок, качественнее! Или, вон, твой мир, солдат. Ваших я часто встречала, и как ни спросишь: «Что там у вас?» — ответ всегда один: «Воюем, блядь!» Что, скажешь, не так?
— Так, — согласился я.