— И зачем тебе это? Раз нужно столько ресурсов…
— Мне это нравится. Разве нужны другие причины?
— Нет, — согласился я, одеваясь. — Не нужны, ты права. Возможность делать то, что нравится, само по себе лучшая из наград.
— Рада, что вы это понимаете, Алексей. Одна из причин, почему я люблю Аннушку, — она не только осознаёт ценность этой возможности, но и поступает соответственно. Это служит для меня постоянным источником положительной мотивации. А вы почему любите Аннушку?
— Пожалуй, для меня она тоже служит источником положительной мотивации, — сказал я, подумав.
— Вы не могли бы раскрыть эту мысль? — заинтересовалась Алина. — Я продолжаю изучать эмоциональную сферу межгендерных взаимоотношений.
— Когда я смотрю на неё, мне снова хочется жить, — пояснил я кратко.
— Оставлю этот ответ для дальнейшего осмысления, — кивнула красивой механической головой роботесса, — в нём есть некая неочевидная глубина.
— А я пойду на парковку, пока наша общая подруга не взбесилась от нетерпения.
— Прекрасное решение, Алексей. Но я хотела бы закончить перечисление причин, по которым я одобряю вашу связь. Осталась одна: в-третьих, я считаю, что в ближайшее время Аннушке потребуется вся помощь, которую сможет оказать неравнодушный человек рядом. Поэтому я бы хотела видеть рядом с ней вас.
— С чего вдруг?
— Это результат эвристического анализа многочисленных и на первый взгляд не связанных фрагментов информации, получаемой из случайных источников. То, что принято называть «большими данными». Сама их суть исключает выделение конкретных паттернов, но я уверена в конечном выводе — Аннушке угрожает опасность.
* * *
Аннушка размахивает руками, и, судя по экспрессии жестов, ругается. Впрочем, пока я дошёл до неё через обширный паркинг Терминала, она уже почти успокоилась.
— Где тебя черти носят? — буркнула она.
— И тебе доброе утро. О чём базар?
— Этот жадный грёмлёнг просит каких-то несуразных денег за никчёмную таратайку.
— Эй, — возмущённо ответил Кройчек, — вот не начинай снова! Я же сказал, бага на комиссии, я не могу давать цену ниже, чем выставил продавец. Иначе получится, что я заплатил за неё из своего кармана.
— Да за такое сраное трухло и надо приплачивать! — взорвалась Аннушка. — И молиться за покупателя Ушедшим, потому что оно и пяти зигзагов не проедет!
— Ой, я вас умоляю! Я грёмлёнг, а мы, чёрт нас подери, лучшие механики в Мультиверсуме! И я тебе говорю, женщина, эта таратайка технически исправна. С учётом пробега. И конструкции. И условий эксплуатации. И возраста. И происхождения. И вообще, что ты хотела за такие деньги?
— Что-то, на чём я могу доехать до своей машины, после чего насрать в сиденье и забыть про этот кошмар!
Я некоторое время наблюдал за их экспрессивным диалогом, понимая, что им просто нравится процесс. Кройчек явно уже сбросил с цены всё, что мог, а Аннушка вряд ли настолько нуждается в деньгах. Когда они начали выдыхаться и повторяться в аргументах, подошёл и коснулся её плеча:
— Есть машина.
— Чего? — развернулась она ко мне.
— Машина. Я не выставлял на продажу мироновский кукурузер. Вон он стоит.
— Это твоя машина.
— Подними руку, — попросил я.
— Зачем?
— Подними, тебе трудно? Нет, не так высоко, параллельно земле. Теперь оттопырь палец… Да не средний, большой! Нет, вверх. Да, отлично.
— Нафига я это делаю? — удивлённо поинтересовалась Аннушка.
— В нашей культуре этот жест считается просьбой подвезти. Считай, что я согласился.
— Так что, не нужна бага? — разочарованно спросил Кройчек.
— Так, — отмахнулась от него Аннушка, — жди! Нам перетереть надо.
— Учтите, если придёт настоящий покупатель, я её сразу продам! Ну, или аванс давайте.
— Покупатель? На эту сенокосилку? Как давно она тут стоит?
— Коммерческая тайна, — буркнул грёмлёнг, — ишь, ушлая какая…
Аннушка решительно взяла меня за рукав и потащила в сторону. Покрутив головой, нашла место — подошла к лендкрузеру, открыла заднюю дверь, села на край багажника, похлопала рукой рядом, приглашая присесть и меня.
Я сел.
— Так, солдат, — сказала она серьёзно. — Не думала, что тебе придётся это объяснять, но…