— Не объясняй, — перебил я. — «Мы просто потрахались, бла-бла-бла, это ничего не значит…» Угадал?
— Ну, типа того, — ответила она недовольно. — Хотя потрахались мы на отличненько.
— Я понимаю, что не приобрёл никаких прав на тебя.
— Точно понимаешь? У мужиков с этим вечно проблема. Не видят разницы между «женщина, которая мне дала» и «моя женщина».
— Я вижу.
— Тогда какого чёрта, солдат? Меня не надо опекать, нянчить, носить на руках. Я старше, я опытнее, у меня даже ног больше.
— Я просто предложил.
— Ты не просто предложил! Ты вовремя предложил! С расчётом, что я соглашусь!
— А как надо было?
— Чёрт, не знаю. Но я не твоя женщина, не пытайся мне помогать.
— Меня с детства учили помогать любой женщине. Такое воспитание. Ничего не могу с этим поделать.
— Слушай, мы так можем долго кругами ходить. Чего ты хочешь?
— Вообще или сейчас?
— Давай по обоим пунктам.
— Я в тебя влюбился. Я хочу быть с тобой. В идеале — пока смерть не разлучит нас, но как минимум, пока ты меня не прогонишь. Это вообще. А сейчас я тебе предлагаю поехать за твоим Чёртом вместе. И это вовсе не попытка тебя опекать.
— А что тогда?
— Это попытка на тебе проехаться. Мне очень надо в тот срез, а сам я туда попасть не сумею. Если хочешь, там и расстанемся. Ты поедешь на Чёрте, куда тебе надо, я на кукурузере, куда надо мне. Это ты забила на свой заказ, а я на свой не могу.
— Такие хорошие деньги? Или аванс взял?
— Взял, но дело не в этом.
— А что?
— Обстоятельства. Долго объяснять.
— Ладно, это уже деловой разговор. Давай перетрём за детали…
* * *
— Зачем тебе тот тухлый срез, солдат? — спросила Аннушка. — Не то чтобы это прям моё дело, но, если мы едем вместе, то хотелось бы понимать, что ты выкинешь. Ну, так, в общих чертах. Когда мы встретились, ты ковылял к выходу, а теперь, вдруг собрался обратно.
— Сам срез мне не нужен, — пояснил я. — Но я, как ты знаешь, не глойти, хожу через кросс-локусы. То есть только последовательно. И если мне надо попасть в определённый срез, то…
— Поняла, — нетерпеливо перебила меня Аннушка. — Тебе нужно на знакомую последовательность, и эта пыльная задница мироздания — единственная точка, куда я тебя могу притащить, потому что там была.
— Именно. Теперь у меня есть машина, я могу забрать искомое и продолжить свой маршрут.
— Не скажешь, что это?
— Нет, прости. Не потому, что я тебе не доверяю, а потому что обещал не говорить никому.
— Твоё право, солдат, — согласилась она. — Сдаётся мне, ты чего-то не договариваешь, но, вроде бы не врёшь.
— Можешь позвать Алину, повторю при ней.
— Не, я верю. Да, при таком раскладе мы можем помочь друг другу. Ты докинешь меня до «Чёрта», а я поработаю тебе за глойти. Донка тут не поможет, потому что она там тоже не бывала. Кстати, что ты с ней собираешься делать?
— А я должен с ней что-то делать? — удивился я. — Она слишком взрослая, чтобы её удочерить. И даже чтобы на ней жениться.
— Она глойти, — покачала головой Аннушка, — то есть на всю башку неадекват. Её бросить одну всё равно что младенца.
— Младенцы хотя бы не пьют… — вздохнул я. — Бабусю жалко, факт, но почему это моя проблема?
— Потому что ты затрофеил караван. Глойти — его часть.
— То есть её надо было выставлять на аукцион с машинами? — удивился я.
— Ну, не буквально так… Пойми, глойти — особое явление. Формально, да, это свободный взрослый человек, но относятся к ним, как малахольным детям. Или как к котикам. То есть если ты сейчас скажешь Донке: «Пока, я поехал», — тебя конкретно не поймут. Так не делается.
— А как делается? Я не собираюсь быть караванщиком. Пытаться в коммерцию это для меня всё равно, что пробоваться в балет. По ряду очевидных причин не моё.
— Найди ей нанимателя. Нормального, не как Мирон. Пусть дальше караваны водит.
— А это реально? Она же квасит как не в себя и вообще непонятно чем жива. А ну как помрёт на Дороге? Кстати, что при этом станет с караваном?
— Скорее всего, он пропадёт с концами. Опасный бизнес. Но Донку возьмут, она из глойти Малкицадака, столько мест и маршрутов никто не знает. Тогда караваны ходили куда шире, чем сейчас. Её возьмут хотя бы для того, чтобы учить молодых. Если не давать ей нажираться и подстраховывать на Дороге, это настоящее сокровище. Хотя найти тех, кто это понимает, может оказаться непросто…
* * *
Аннушка, надо сказать, сильно преуменьшила сложность трудоустройства Донки. Похмельная бабуся не вызвала у присутствующих в Терминале караванщиков ни малейшего энтузиазма. Глойти выступала паршивой рекламой самой себе, таскаясь за мной с таким видом, будто я вытащил её из гроба и оживил электричеством, но батарейка вот-вот сядет, и второй раз фокус не сработает. А ещё она регулярно и громко требовала выдать ей денег на опохмел, потому что «у Доночки жутенький бодунчик».