Выбрать главу

— То есть я ещё более безногий, чем мне кажется?

— Типа того. А ещё мне ровно те же двадцать пять, на которые я выгляжу. Да, звучит самонадеянно, но это чёртов реальный факт. Я видела много всякого говна, но мы воспринимаем мир тушкой и реагируем на него тушкой. Эта реакция и есть мы. Всё остальное просто информация и опыт.

— Разве не они влияют на жизненные выборы?

— Они влияют на то, из чего ты выбираешь, а не на то, как ты это делаешь. Я знаю больше способов развлечься в постели, чем в свои двадцать, но кто там со мной оказывается и почему, для меня до сих пор бывает сюрпризом.

— Например, я?

— Например, ты. Это, знаешь ли, не то, что я могла предположить, найдя тебя спящим в куче мусора. Так, ты что, не видишь, дорога поворачивает? Хороший был прямик, но он кончился. Погнали!

Мир моргнул, машина прыгнула, туман упал.

* * *

Следующую свёртку я увидел уже почти уверенно, повернул плавно, выскочил на приморское шоссе вдоль берега, слегка замусоренное, но вполне проезжее.

— Тормозни, — сказала Аннушка. — Искупаться хочу.

— Не опасно? Неизвестный мир…

— Всё опасно, что ж теперь дома сидеть? Забей, солдат, ты просто ещё не понял.

— Чего не понял?

— Когда идёшь незнакомым маршрутом, каждый переход — как сыграть в русскую рулетку. Что в новом срезе? Мороз? Радиация? Танк навстречу? Святые Хранители, а полиция? Не везде, знаешь ли, все передохли. Проведёшь остаток жизни в дурдоме, рассказывая врачам про Дорогу и Мультиверсум…

— И как же ты жива до сих пор?

— Как ты там это называл? Чуйка? Вот, она. У всех бродяг она есть, ты не уникум. Срабатывает не на все сто, но те, у кого не сработала, нам об этом уже не расскажут. Так что хватит рассуждать, вон съезд на пляж, рули туда.

Море оказалось тёплым, песок мягким, мы расстелили одеяло, и, накупавшись, занялись сексом, а потом уснули в тени машины.

Разбудила нас Донка, вылезшая из машины и потащившаяся нога за ногу к кустикам.

— Ты стонал во сне, солдат, — недовольно сказала Аннушка. — Опять сны?

— Угу, — внезапно разбуженный, я помню сон очень отчётливо. И не испытываю от этого никакого удовольствия.

— Война?

— И да… И… не знаю. Что-то большее, пожалуй. Это не воспоминания о войне, понимаешь?

— Не понимаю.

— Вот и я не понимаю. Это как бы… Её ожидание, что ли. Снятся разные места, но везде одно и то же — низкое, тяжёлое, тревожное небо и ощущение, что вот-вот начнётся. Вокруг люди, иногда знакомые, иногда нет, иногда вроде бы во сне я их знаю, но, проснувшись, не могу сообразить, кто это. Я говорю им: «Люди, сейчас тут будет жопа, надо валить!» — а они или кивают, но продолжают делать свои дела, или пытаются меня успокоить: «Да ладно, Лёха, фигня…» А я знаю, что беда рядом, что время уходит…

— Может, это чуйка твоя пытается до тебя достучаться?

— Надеюсь, что нет… — вздохнул я. — Потому что во сне я сначала дёргаюсь, всех тормошу, собираю вещи, а потом… Потом понимаю, что бежать некуда.

— Божечки, морюшко! — восхитилась вернувшаяся из кустов глойти. — А можно Доночка тоже искупнётся? Только вы не смотрите, а то я старенькая и страшненькая.

Она разулась и пошла к линии прибоя, на ходу избавляясь от одежды. Мы честно отвернулись.

— Выпить же у вас нету, конечно? — спросила бабуся, вернувшись. — А если есть, вы мне не дадите?

— Нету, — строго сказала Аннушка, — и не дадим.

— Плывёт по морю, глядь, ладья, в ладье той нету… ничего, — грустно напела себе под нос глойти. — Пожрать тогда хотя бы дайте. Я же со вчера не жрамши. Я старенькая, мне вредно. Гастрит обострится.

— Я взял из ресторана комплексные обеды на всех, — сказал я, — только разогреть. В багажнике сумка-термос и плитка газовая. Можем и пожрать, чего нет.

— Это я Алинке подсказала идею, — похвасталась Аннушка, когда я достал из сумки герметично упакованные в толстую фольгу порции. — Подсмотрела в одном срезе. В ресторане всё равно остаётся еда, почему бы её не продавать тем, кто уезжает? Им хлопот меньше, и Терминалу прибыль. Прижилось, как видишь.

Я поставил на синее пламя конфорки первую упаковку, оторвав вакуумный клапан. Вскоре из отверстия засвистел пар, я передал порцию Донке, как самой голодной. Она, шипя и обжигаясь, вскрыла, принялась есть. Картошка, котлета, ничего необычного. Ну, кроме того, что продукты для этой еды проехали несколько миров до Терминала, своих-то там нет. Пока. Теперь у них будет сельхозобщина, глядишь, через несколько лет свою картошечку вырастят. С мясом, конечно, не так быстро, но тоже осилят рано или поздно. Алина продуманная, организует.